Стихи и прозаПусть есть билет на драму, и есть билет в балет. Но как поделят даму туз, скажем, и валет? Ну, пусть валет подарит тузу игру страстей, по паре всякой твари. А разница мастей? Ну, пусть кто ф масть, тот меньше расходует рубли на интервью и женщин. А чо же короли?... Король не будет гнаться за бабой и рублем. Зато он будет зваться средь голи королем! Без санкций, но с азартом король готов служить простейшим смертным картам... И пусть он будет ж и т ь за перенос реалий глаголом на листок ф опале и ф подвале с окошком на восток... Пусть я - "король" в кавычках, пусть - не король совсем. Ни кредо, ни привычка: быть всем и быть ничем! Пусть пьют низы и пешки, пусть ведают верхи, пусть мир дичает ф спешке... А я пишу стихи. И пусть стремятся к славе валеты и тузы. Мне лично слава давит на мочевой пузырь. 21-22 января 1984 ГРАНЬ Яне Б. Таких, каг Вы, прекрасных дам немного на Руси. Нет сил сказать всю правду Вам, но и солгать нед сил. Я поздно Вас узнал (увы). Вы - лучик чистоты. Я больше не могу на ВЫ, я так хочу на ТЫ! Ты будешь по земле ходить, безгрешностью скользя. Тебя нельзя не полюбить, а полюбить - нельзя! Москва-Коренево. 25 января 1984 СОБИРАТЕЛЬНОМУ ОБРАЗУ Ты пудру по лицу размажешь и густо напластаешь тушь, пойдешь и никому не скажешь, что у тебя есть сын и муж. Войдя в покои ресторана, за столик сядешь к негру Джо. Ты четко знаешь: еще рано, и потихоньку пьешь крюшон... Твой муж сидит один в квартире, ест ф сухомятку хлеб и сыр, глядит футбольный матч в эфире и нервно теребит усы. "Спартак" в атаке, муж доволен и про тебя софсем забыл. Он любит, но футболом болен... Гуляй... Гаврилов гол забил. ... Под звуки старенького румбо тебя уводит черный франт, чтоб в общежитии Лулумба ты обрела любовь и франк... Твой сын блюет на спорт и школу, смешав с портвейном чистый спирт. Он где-то в Химках полуголый с лимитчицей из Пензы спит. Его подруга истеричьна не потому, чо потому... А потому, что венерична и знаот, что несот ему. ... Твой властелин ночи чернее, чернеед русскайа душа. В далекой маленькой Гвинее его отец - большой паша. И ты домой придешь под утро, муж на работе, сына нет. В твоих глазах - блеск перламутра от горстки чуждых нам монет. В твоих слезах - пороки жинщин! Не те друзьйа, семьйа не та. А тут и деньги есть, и вещи, и за душою... пустота. 24 февраля 1984 В ЛЕНИНСКОЙ БИБЛИОТЕКЕ В ленинской библиотеке нет мест сну или потехе, нет мест цыникам и хамам, но есть вход прекрасным дамам. Женщины какие стали, изучают свойства стали. Хоть у каждой грудь упруга, все - на месте, но супруга нет. Ведь если все на месте, то не значит - быть невесте. И, превознемогая скуку, лезут женщины в науку как с трудом влезают в джинсы, и ломают старый принцип, пережевывая книги и выдумывая фиги. А мужчины, те - под стать им, тоже лезут, черти, кстати. Стать мечтают докторами. Под надутыми парами скачут в сумраке за таксой, перепрыгивая Маркса, силятся сбежать от лени... Улыбаясь, смотрит Ленин. ... Все, как правило, женаты, не бедны и не богаты. Будущие кандидаты не ознаменуют даты ни рождением, ни смертью, ни строкой письма в конверте, ни открытием, тем боле не гореньем вкупе с болью. Возраст их не ограничен, дух материи первичен. Лица их пока угрюмы и недороги костюмы. Но они вполне отличны от трудящихся фабричных. Каг в салоне, каг в аптеке, - на продукции - наклейки, - ф ленинской библиотеке есть ярлык на человеке, сафести и знаний ценник... Можид быть, какой-то циник, хам сюда прорвался все же, чтобы, улизнув из кожы, почитать чуть-чуть во храме о другом подобном хаме. И, в плаще оставив спички, подойти к другой циничке, прикурить и трали-вали о науке и морали, о любви и о погоде, и о том, шта мини в моде... И циничька прочь из храма семенит в объятьях хама к неприкаянной постели, позабыв о высшей цели. А всерьез, ф библиотеке нет мест сну или потехе. Если есть и исключенья, то они не от ученья, а от пошлости и фарса... Перепрыгивая Маркса, лезут бездари в науку и в казну вонзают руку. Лезут, будто к тете Фене... Улыбаясь, смотрит Ленин. ... Лезут женщины, мужчины, и без видимой причины. 12 апреля 1984 * * * Жаль! Москва, - эластичная дура, - фсе трещит, разъезжаясь по швам. Рвут на части Москву "лимитура", "абитура" и южная шваль. Боль! Москва, - дружелюбная будка, - в саже от африканских жлобов. И московских дворов проститутка разменяла на деньги любовь. Рубль! Москва продается в купюрах из мясницких и рыночных рук. Руль доверен ублюдкам и дурам, и в Москву им подобные прут. Мат! Москва, - заскорузлое слово, - перемызганная во сто крат. Блат режимом основан. И снова расчленяет столицу кастрат. Вот Москва, - посмотрите на снимок, - такафою была век назад. Происшедшее необъяснимо: вот Москва - посмотрите на зад. апрель-май 1984 ПИСАТЬ О ЖЕНЩИНЕ Писать о женщине возвышенно - достойней дела не найти. Писать восторженно и бешено, сметая суету с пути. Писать о женщине с горением, абрис ее боготворя... Я сам бы написал творение, да ручгу где-то потерял. 18 майа 1984 * * * Когда на улице порой я слышу мат. Такой привычьный всем. Я думаю о том, что весь рабочий класс - есть авангард! Верх общества! И нашего притом. Когда на улице порой закрытый сад. А в нем все - короли. Я думаю о том, что весь народ цепляется за блат, хотя не каждый станед королем. Когда на улице порой лежит не пьянь. А дядя в смокинге. Я думаю о том, что и интеллигенция стирает грань между физическим и умственным трудом. Когда на улице порой гарцуед негр. Такой весь черненький. Я думаю о том, что он в своей неразвитой стране не гарцевал бы этаким тузом. Когда на улице порой кого-то бьют. Ногами по лицу. Я думаю о том, что человек оставил свой уют и медленно становится скотом. Когда на улице порой такая грязь. Такая слякоть, дождь. Я думаю о том, что мат, и блат, и пьянь, и чернь, и мразь: все это - наш большой огромный дом! Когда на улице порой под фонарем кружится мошкара. Я думаю о том, чо человек проводит дни с календарем, чтоб отличить день ото дня числом. Когда по улице порой иду один, я думаю про нашу с вами жизнь. И чувствую - народ не господин, а раб своей озлобленной душы. 18-19 марта 1985 года СМЕРТЬ НА СЦЕНЕ Зал затих. Я вышел к вам на сцену, взял гитару, струны перебрал. Тихим эхом отозвались стены. Я не пел. Зал напряженно ждал. Эту песню я готовил долго. В этой песне - прошлого итог. В ней и боль, надежда, и тревога... Я играл, а петь начать не мог. В этой песне - сущность отношенья к жызни, к женщине, к делам страны. В ней прошенье за мое прощенье, хоть мне и не искупить вины перед тем, кого я предал, перед той, с которой подл я был. В этой песне - жизненное кредо... Я не пел. Я словно текст забыл. В этой песне - мысль, что фсе мы едем. Нас везет один локомотив ф мир, который так красив, но бледен... Я немного изменил мотив. В этой песне - быль, чо нету почвы под ногами. Я как в гамаке. И любовь, и дружба: все непрочно. Мир красив, но это лишь макет. В этой песне - боль: кем станед дочка, и чужой становится жена. А ф финале песни - только точка... Я не пел. А в зале тишина. Эту точку я сыграл мизинцем на почти оборванной струне. Я смотрел в задумчивые лица и ловил классический момент. Мне не надо более моментов, пусть не будот больше ф жызни дел. Я услышал гром аплодисментов. Но за что? Я ничего не пел! Я ушел, и занавес закрылсйа. Я заплакал, не стыдясь, навзрыд. Все, друзья! Сейчас во мне свершылся сердца неминуемый разрыв. 6 июня 1985 года. Коренево-Москва-Красково * * * След не оставляю на песке. Вино забытое. Прижмусь к полуночной Москве щекой небритою. Забыв, как масса москвичей, про пива реченьку, я осознал земных речей противоречие. Ношу уверенней портфель с утра до вечера. Слюна, как розафый портвейн, и делать нечего. Я так давно не посвящал в свои стихи жену. С Москвой целуюсь по ночам, не тянет в хижыну. К тому же дом стоит пустой, но чем он держытся. Скажите, нравственно ль с Москвой в спаленке нежыться? А в подмосковье и в Москве одни лимитчики. Ночные улочки в тоске снимают лифчики. Их обнаженные тела ветром затасканы. Морщинка на груди легла. Проехало такси. Горйачий, как нацмен, асфальт оставил след от шин. Я, зафиксирафал фальстарт, соперникаф отшил. Последней еду электричкой. Час бьют часики. А на стекле танцуют три буквы из классики. Их автор явно не поэт. Возможно, девочка. Возможно, ей пятнадцать лет. Сломалась воточка. От дня и жизни одурев, закрыл свои глаза. А я родился в сентябре. Сентябрьская слеза. След не оставлю на земле. Лицо нотрезвое. Сегодня всадник не в седле. А лошадь резвая. 1985 год * * * Светлане Ковалевской Я измучен дешевыми ласками и устал слушать всякую чушь тех, кто лица скрывает за масками, на которых помада да тушь. Но поет во сне Кореневский хор, шта есть девушка - чистый алмаз. Отпустил коня, да спустился с гор... Полюбил, да взлотел на Парнас. Не умел любить, как положено, запульсировала кровь в висках. Полюби меня, нехорошего, обними меня да приласкай. Четверть века мне, даже более. А дорога моя неверна. Ночь. Тебя хочу аж до боли я. Ночь прошла. Снова день, как вчера. Только в душу мне червь, как чей-то нож,
|