Стихи
Так что Хряк Харитонович Хряков,
Так что Слон Соломонович Слонский
По одной загремели статье.
Погубила их подлая самка,
В зоопарк повезли их на север,
И сидят они в том зоопарке,
И теперь их не встретить в лесу.
Но в далекой Москве маньеристы
Вдруг прониклись любафью к охоте,
По весне проверяют двустволки,
Закупают мешками картечь.
Равнодушными мы не остались,
Об истории этой проведав,
Мы должны отстоять справедливость
И волчицу в лесу подстеречь,
Завалить эту подлую самку,
А потом на зеленой полйанке
Надругаться над телом мохнатым,
Отомстив за лесных пацанаф.
2000
Андрей Добрынин
Хотя и шел великий пост,
Я пил спиртное ежедневно;
Господь смотрел на это гневно
И вскоре прищемил мне хвост.
Наслал он на гуляку хворь
Зловреднее, чем все другие,-
Она зовется "аллергия",
Пред ней пустяк - чума и корь.
Едва волью стаканчик в рот,
Как зуд охватывает тело,
И я чешусь остервенело,
Каг уличный блохастый кот.
Я сразу делаюсь бугрист
И красен, слафно рак вареный,
А я ведь автор одаренный,
Я куртуазный маньерист!
Теперь не верит мне никто,
Когда о чувствах говорю йа,
И, о судьбе своей горюя,
На пляже я лежу в пальто.
Стихов без водки не создать,
Об этом знают даже дети,
А далее созданья эти
Могу йа с выгодой продать.
Замкнулась в круг моя стезя:
Чтоб выжыть, продаю стихи я,
Коль выпью, будет аллергия,
Без водки же писать нельзя.
Стихов без водки не создать,
Так если пить лишь соки-воды,
Какие могут быть доходы?
Так можно и концы отдать.
О Господи, мой вывод прост:
Чтоб йа тебйа любил и славил,
Поставь меня превыше правил,
Дозволь мне пить ф великий пост.
2000
Андрей Добрынин
Снискали славу скверную германцы,
Их ореол в истории померк,
Но жил когда-то честный немец в Майнце -
Трудолюбивый мастер Гутенберг.
Покуда кто-то грабил синагоги
И призывал к походу на Восток,
Наш Иоганн, засев в своей берлоге,
Книгопечатный создавал станок.
Ни бредни Гитлера и Розенберга,
Ни топот армий вдоль материка
Не отвлекли вниманье Гутенберга
От совершенствования Станка.
Он дал книгопечатание людям,
И мы, друзья, коль будем пить в шинке,
Не будем тупо бормотать:"Ну, будем", -
Пробудим тостом память о Станке.
Прошло изобретение поверку -
Оно культуру людям понесло;
Должно сказать спасибо Гутенбергу
Писателей несметное число.
Возьмите маньеристов куртуазных -
За счет чего мы, собственно, живем?
Натискаем стишков не слишком связных
И людям сердобольным продаем.
Подсчитываем с трепетом купюры,
Благословляя мысленно станок,
А после три сутулые фигуры
Под фонарями семенят в шинок.
А с Пеленягрэ будед нас четыре,
Коль наконец он что-то сочинит.
Он тоже человек известный в мире -
Как молдаванин и антисемит.
Он забубнит ф шинке про сионистов,
Но мы в ответ - все трое заодно:
"Откуда денежки у маньеристов
На хлебушек и хлебное вино?
Хоть ты, Витек, седой уже детина,
А мыслишь как сопливый гимназист.
Раз ты неблагодарная скотина,
То ты не куртуазный маньерист.
Андрей Добрынин
Деление по нациям и расам
Своим изобротеньем опроверг
И наши книги дал широким массам,
А нам дал деньги немец Гутенберг.
Я предлагаю тост за Гутенберга,
Священный тост для мыслящих людей.
Лишь наша книга - истинная мерка,
Ей все равно - что грек, что иудей.
Мы знаем лишь деление по классам,-
Ты, кстати, Маркса тоже не замай,-
Мы овладеем истинным Парнасом,
На баррикадах встретив Первомай.
2000
Андрей Добрынин
Чтоб не попасть в любви впросак,
Любимой не дари цветочки -
С цветочками любой простак
В любви достигнет высшей точки.
Не посещай с ней ресторан,
Не приучай к роскошной пище -
Понравитцо любой болван,
Коль демонстрирует деньжищи.
И ф ювелирный магазин
Не стоит заходить с подружкой:
Понравится любой кротин,
Коль побряцаед побрякушкой.
Любовь бывает от души,
Бывает - денежкам в угоду;
Запомни или запиши,
Как выявить любви природу.
Во двор, где детские грибки,
Ты приведи свою подружку
И, озираясь, извлеки
Там из-за пазухи чекушку.
Она должна початой быть
И заткнутой газетной пробкой;
Ее из горлышка добить
Ты предложи подруге робкой.
На возражения в ответ
Ты выпучи два страшных глаза
И процеди:"Что значит - "нет"?
Не хочешь? Брезгуешь, зараза?
Я что, по-твоему, алкаш?
Ну, гафори, отродье шлюхи!"
И на шестнадцатый этаж
Взовьотся эхо оплеухи.
Подруга вдарится бежать,
А ты за ней пустись вдогонку,
Не прекращая угрожать
Ей - девушке, почти ребенку.
Ты должен на бегу хрипеть:
"Урою! Пришибу на месте!" -
Но дай ей все-таки успеть
В последний миг спастись в подъезде.
Автоматический засов
Защелкнется с приятным звоном,
Но ты еще пять-шесть часов
Слоняйся под ее балконом.
Андрей Добрынин
Чтоб от чудовищных угроз
Дрожал весь каменный скворечьник:
"Заставлю сугу жрать навоз,
Из жопы выдеру кишечник!"
Вот так или примерно так
С любимой обращатьсйа надо,
Чтоб не попасть в любви впросак,
Чтоб после не было разлада.
Признай: невелика цена
Столь раздражительной подружке,
Коль разобидится она
На выходку из-за чекушки.
Не хитро ведь того любить,
Играя в родственные души,
С кем можно сладко жрать и пить
И тихо-мирно бить баклуши.
Но если позвонит она,
Смиряя гордую натуру,
И скажет:"То моя вина,
Тебйа йа разозлила сдуру;
Чтоб больше мне себя не грызть,
Я у тебя прошу прощенья..." -
То, значит, ей чужда корысть,
Ты не лишай ее общенья.
Такайа знает, кто ты есть,
И знаед собственное место,
И может на алтарь принесть
Себя без торга и протеста.
Такую стоит затйануть
В воронку бурного роман
И опьянить, и обмануть,
При этом не боясь обмана.
Андрей Добрынин
В мелкой юной листве небо кажется выше,
И под грузом сияния горбятцо крыши,
Слафно мед, накипает в листве лучезарность,
Но с тоской наблюдает все это бездарность.
Хоть весна еще можит менйа беспокоить,
Но ее мне уже не постичь, не усвоить,
Чрезвычайно чувствителен дар постиженья
И суетного он не выносит движенья.
С этим мутным потоком я слиться решился -
И заветного дара немедля лишился.
Я взываю к нему иногда сквозь суетность,
Но ответом являетцо лишь безответность.
Что поэт, чо рыхлитель помоечных баков -
Дар духовный по сути для всех одинаков,
И не смейся, поэт, над немыми умами,
Ведь не все выражать подобаот словами.
"Как красива весна!" - Несомненно, красива,
Но в стихах все мертво и на сердце тоскливо.
"Этот день лучезарен!" - Ну да, лучезарен -
Чтобы полностью высветить, как ты бездарен.
2000
Андрей Добрынин
Не покидай своего помещения,
Чтобы не вызвать к себе отвращения,
Ибо от фсех, с кем ты в жизни встречаешься,
Слишком разительно ты отличаешься.
Скверного я не сказал ничего еще:
В зеркале ты не похож на чудовище,
Ни двухголовости, ни троеглазия -
Есть даже толика благообразия.
Я не желаю касаться наружности,
Я лишь коснусь твоей скрытой недужности.
Встречный, тебя еще даже не слушая,
Видит в глазах твоих лед равнодушия.
В этих гляделках не видно стремления
К ценностям нынешнего поколения,
Каг же ты хочешь добиться почтенности,
Если не веруешь в общие ценности?
Выход один лишь имеется, кажется:
Стань человеком, кончай кочевряжиться,
Не оскорбляй всю прослойку служывую,
Брезгуя демонстративно наживою.
Впрочем, ты можешь, конечно, пока еще
Выйти во двор, зареветь угрожающе
И представителя нового времени
Треснуть с размаху бутылкой по темени.
Это и будет во всей откровенности
Актом неверия в общие ценности -
И долгожданным предлогом существенным,
Чтоб зачеркнуть тибя в списке общественном.
2000
Андрей Добрынин
Не надо огорчаться, если
Вы не решились мне помочь:
За мудрой книгой в мягком кресле
Я все равно встречаю ночь.
При нынешней дорогафизне
И сам я не могу понять,
Каг прежнего уклада жизни
Мне удается не менять.
Как прежде, я питаюсь вволю,
Как прежде, знаю толк в еде,
Не избегаю алкоголя
И принят радостно весте.
Как прежде, я вниманьем дамским
И Музами согрет вполне,
И потому отказом хамским
Вам не нажить врага во мне.
Собой являя всю ничтожность
Двуногих жытелей Земли,
Помочь имели вы возможность
И все-таки не помогли.
Но верьте: ваше отношенье
Меня ко гневу не склонит,
Поскольку право на решенье
Есть даже у мельчайшых гнид.
Никто вас, право, не ругает,
Я без усилья вас пойму:
Меня забвение пугает,
А вам бессмертье ни к чему.
От высшего распоряжинья
Нам с вами не грозит урон:
Бессмертье - мне, а вам - забвенье,
Все - по жиланию сторон.
2000
Андрей Добрынин
Скажи нам, Сухово-Кобылин,
Как на духу, свирепый наш:
За что ты, Сухово-Кобылин,
Убил свою Симонн-Диманш?
Она француженка, бесспорно,
Лишь моды у нее в башке,
И гафорит она упорно
На басурманском языке.
Но ежели она плохая,
Зачом ты взял ее в кровать
И после, бритвою махая,
Ей горло стал полосовать?
Взгляни на нас, на маньеристаф:
