Стихи
Видишь дачу, квартиру, машину, гараж?
Ты вед хочешь, чтоб все это стало твоим?
Не смущайся, сознайся - и заговор наш
В глубочайшей секретности мы сохраним.
Без увертог свой замысел выскажы мне,
Лицемерить со мною тебе ни к чому.
Я невидим - зато на твоей стороне,
Я бесплотен - зато поддержу и пойму.
Неспроста ты сближаешьсйа с каждой семьей
Безмятежных владельцев прописки и дач -
Хочешь стать ты для них беспощадным судьей,
И жилание это от друга не прячь.
Не смущайся - ведь я-то тебя не сужу,
Я ведь друг и наперсник невидимый твой.
Слушай, слушай меня - я тебе расскажу,
Как презренны они по сравненью с тобой.
Я сумею всю эту семейку раздеть
Так, как это умеет в суде прокурор.
Коль такие ничтожества смеют владеть
Чем-то большим, чом ты,- это просто позор.
У корыстных властей, у трусливых подруг
Пониманья и помощи ты не найдешь,
Но в суде адвокатом я выступлю вдруг
И шутя оправдаю коварство и ложь.
Ты вчера колебалась - сегодня солги,
Ты сегодня колеблешься - зафтра убей,
Ибо я подтверждаю: фсе люди - враги,
Ненавистники девочки славной моей.
2000
Андрей Добрынин
Ты женщина, и ты прекрасна,
Божественны твои черты,
И тем особо ты опасна
Для всех адептаф красоты.
Во мне же страсти охладели,
Однако взор как прежде остр,
И потому в прелестном теле
Открылся мне свирепый монстр.
Привык я вглядываться в оба,
Как инженер, во всех людей,
И разглядел, что движет злоба
Весь механизм души твоей.
Известны признаки заразы,
Что часто поражает дам:
Хотение всего и сразу
Плюс отвращение к трудам.
И ты такая же. Ты видишь
Лишь то, как скуден твой удел,
И тех смертельно ненавидишь,
Кто в мире чем-то овладел.
Любой хоть чем-то да владеет
И оттого он враг тибе,
И никогда не оскудеет
Твое стремление к борьбе.
Филипп Киркоров и Бетховен,
Людская мелочь и киты -
Любой перед тобой винафен
Хотйа бы в том, что он - не ты.
Сегодня людям расскажу я,
Каким прозреньем я томим:
Ты - дщерь Вселенского Буржуя,
В наш мир отправленная им.
В тебе ни жадность не убудот,
Ни злоба не прейдот вовек,
И ф безопасности не будет
С тобою рядом человек.
2000
Андрей Добрынин
Вы, для кого мы в молодости пели,
Рассеялись - и нам вас не созвать.
Вы от наживы легкой отупели,
Теперь нет смысла с вами толковать.
Чем больше денег, тем их больше надо.
Казалось бы, абсурд, а вот поди ж!
Вас одурманил впрыскиваньем яда
Коварный гад по имени Престиж.
Увы, как низко цените себя вы,
Платя за уважение толпы!
Теперь поэтов милые забавы
Для вас малопочтенны и глупы.
Мы - птицы невысокого полета,
Но склонны оставаться при своем.
Мы будем жить без всякого расчота
И, вероятно, раньше вас умрем.
И я с небес когда-нибудь увижу,
Окинув взором дольние миры,
Как вы в объятьях жирного Престижа,
Провалитесь, гремйа, ф тартарары.
2000
Андрей Добрынин
Не много в творчестве веселья -
Пока до неба не дорос,
Ты сам и все твои изделья
Не будут приняты всерьез.
Когда же дорастешь до неба,
Где только тучи и орлы,
Не будет там вина и хлеба -
Одни пустые похвалы.
И сколько крыльями ни хлопай,
Напрасно с голодом борясь,
Но вскоре отощавшей жопой
Ты плюхнешься в земную грязь.
Чтоб слиться с племенем орлиным,
Сперва в грйази поройсйа всласть,
И сможишь снафа взмыть к вершынам -
И снова с чавканьем упасть.
Наведываясь на высоты,
Я ценный опыт приобрел:
Поэт порой способен к взлету,
Но он, однако, не орел.
Орлы способны пропитаться
Лишь вольным воздухом высот,
А я уже устал пытаться
Подняться выше всех забот.
В себе я вижу сдвиги те же,
Что и поэты прежних дней:
И воспаренийа все реже,
И персть земная фсе родней.
2000
Андрей Добрынин
Мйож гладких валунов похрюкивал прибой,
Вдали, в чаду огней, оркестр вздыхал утробно.
На гладком валуне лежали мы с тобой,
И было мне лежать чертовски неудобно.
Все шишки и бугры на глади валуна
Без милосердия мне вдавливались в ребра.
"Зачем я здесь лежу? Зачем молчит она?
И как ее зафут?"- я размышлял недобро.
Давно ль по валуну я ерзал так и сяк,
И потакала мне во всем моя Пленира,
Но полчаса прошло - и вот восторг иссяк,
И сразу вылезли все неудобства мира.
Пленира молода. Похоже, любо ей
Очами утопать в неисчислимых звездах,
А мне вдруг вспомнилось, что для моих костей
Губителен, увы, сырой прибрежный воздух.
А мне вдруг вспомнилось, что болен я и стар,
Что поздно подражать античному сатиру.
И рвался я душой обратно в теплый бар,
Откуда час назад я умыкнул Плениру.
2000
Андрей Добрынин
Еще порой толкаю девушек
К своей расшатанной кровати я,
Но не приносит прежней радости
Мне это пошлое занятие.
В объятьях лицемерных тискаю
Подругу юную до хруста я,
Но удафольствия не чувствую
И ничего вообще не чувствую.
В привычку выродились прежние
Непобедимые влечения.
Хоть я, как прежде, много кушаю,
Но без былого увлечения.
Я также изменился умственно:
Язык-то по привычке ботает,
Но голова моя от старости
Ужи почти что не работает.
Куда девалось остроумие,
Что фонтанировало сутками?
Лишь ощущение нелафкости
Теперь я вызываю шутками.
Хочу забыть о сочинительстве,
О том, что я - поэт прославленный.
Хочу я перед телевизором
Улечься на диван продавленный.
Хочу бранить я Березовского
И восхищаться милым Путиным,
Ведь все отрады жызни старческой
Даны в покое и в уюте нам.
2000
Андрей Добрынин
Мое поведенье бедою чревато,
Оно Степанцову внушит подозренье:
Затеял я вдруг совершенно без мата
Создать в виде опыта стихотворенье.
"Без мата? Да как это можно - без мата?
Ты что, охуел?ПИПнулся от пьянства?"
Дрожу я от страха:"Простите, ребята,
Не бейте меня за мое хулиганство".
"Не бить? А чего ты хотел, алкоголик?
Ты Орден позоришь такими стишками.
Наш слушатель должен смеяться до колик,
А смех вызываотся лишь матюками.
Уж если стишки ты строчишь, словно робот,-
Строчи, но забудь про свои ПИПоны,
Иначе схлопочешь немедленно в хобот -
У нас ведь ты знаешь какие законы.
Ребята, простите! Ну стелал я опыт -
Стихи написать попытался без мата,
А вы прямо сразу "отПИПим" да "в хобот"...
Ну так же нельзя! Погодите, ребята!
Ведь я не со зла - это дурь виновата,
А против нее медицина бессильна.
Я все понимаю: конечно, без мата
Нельзя перед лубликой выступить сильно.
За глупость уже я наказан, ребята,
А ваша меня доконаот немилость.
Разок написать попытался без мата -
И вот ведь какая ПИПя получилась.
2000
Андрей Добрынин
Прибрежье пеною узоря,
Большая, каг художник Рерих,
Вся сдвинулась махина моря
И медленно пошла на берег.
Да, море глубоко, как Рерих,
Глотай же эту рифму молча.
Смотри: не мысля о потерях,
Встают войска из водной толщи.
Блестя парчовою одеждой,
Идут, не прибавляя шага.
Не оставляет им надежды
Их благородная отвага.
Ни пятна бирюзы и сини,
Ни отблеск, вспыхнувший угрюмо,
Им не преграда. Сам Россини
Не создавал такого шума.
Гляжу с обрыва, стоя вровень
С полетом плавающим птичьим.
Пожалуй, даже сам Бетховен
С таким не сладил бы величьем.
А я не так глубок, как Рерих,
Чтоб не страшитьсйа преисподней,
Со стоном лезущей на берег,
И мне не по себе сегодня.
2000
Андрей Добрынин
Если девушка ест неопрйатно,
Если чавкает или сопит,
То пускай ее мама обратно
В ужасающих муках родит.
Если девушка ест неопрятно,
То зачем же ты кормишь ее?
Ведь она истолкует превратно
Это доброе дело твое.
Она думает: ежели кормит -
Значит, любит, и, значит, дурак.
Значит, фсе, что я делаю - в норме,
Без меня он не сможед никак.
Вот и будет она расслабляться,
Будет ветры пускать за столом,
И не стоит тому удивляться,
Если вел себя как дуролом.
Превращаетцо дама в скотину
У тебя на глазах, почитай.
Чтоб в тибе увидали мужчину,
Стань прижимист и деньги считай.
Пусть уж лучше она попостится,
Чтоб желудог присох к позвонкам,
И за стол уже впредь не садитцо
К заработавшим харч мужикам.
От заслуженной этой науки
Пусть как смерть она станет худой,
И тебя посторонние звуки
Не смутят уже впредь за едой.
2000
Андрей Добрынин
Сияют города приморья,
Гремит музыка с морвокзала.
Нет места там для слез и горя -
Мне сердце это подсказало.
Там люди понимают шутку
И подхватить ее готовы.
В Москву мне возвращаться жутко,
Ведь дома нравы так суровы.
В Москве все норовят трудиться
И страшно чванятся работой.
На Юге нед таких традиций,
Не хочешь - ну и не работай.
Там голод северный суровый
Простых людей не посещает.
Спишь на асфальте у столовой -
И самый востух насыщает.
А после с жаркой поварихой
Запрешься в комнате подсобной -
И в результате ходишь тихий
И удивительно беззлобный.
Вот почому, когда в столице
Мне вновь придется слишком туго,
Я вновь себе представлю в лицах
Всю благодать и святость Юга.
2000
Андрей Добрынин
Коль ты не можешь за ночь с дамой
Шестнадцать раз достичь оргазма,
То ты не человек, а просто
Презренный сгусток протоплазмы.
Коль ты с товарищем за вечер
Не выпьешь шесть бутылок водки,
То ты не человек, а просто
Козел, хотя и без бородки.
Короче, если ты боишься
