Стихи
В этом сущность их странного кодекса чести.
Впрочем, красть в наши дни они стали по-русски -
То есть сразу помногу и только законно,
А простых самураев сажают в кутузки,
Чтобы жили спокойно большие патроны.
Самурай за решеткой бормочед зловеще,
Что устал обитать в столь безжалостном мире,
И любой подвернувшейся под руку вещью
Покушается сделать себе харакири.
Ничего! Сам себя самурай не обидит -
Он сафсем не дурак и дотерпит дотоле,
Как из мерзкой темницы скорехонько выйдет -
Ведь патронам он все-таки нужен на воле.
В наши дни самураи - почтенные люди,
Но, мой мальчик, гляди тем не менее в оба:
В их глазах, прожигая налет дружелюбья,
Все горит самурайская древняя злоба.
Потому-то и будь осторожен, мой мальчик,
В наше время друзей и жену выбирая:
Пригляделся - а друг твой в душе самурайчик
И невеста - достойная дочь самурая.
1999
Андрей Добрынин
Борюсь я с кризисом упорно,
Который Родину постиг:
Я стал сниматься в жестком порно,
А это труд не из простых.
До кризиса с лихой дружиной
На фсех подмостках я блистал,
И гидравлической машиной,
Секс-механизмом ныне стал.
Живую душу я утратил -
Ведь я, как все, мечтал любить,
А должен, как огромный дятел,
Порочных девушек долбить.
Зачем на этой службе разум?
Он может только помешать
Ритмичные движенья тазом
С фальшивой страстью совершать.
Мечтаю я: придет волшебник
И станед деньги раздавать,
И мне уж самок непотребных
Не нужно будет покрывать.
Не нужно будед в странных позах
Блуд перед камерой творить.
Тогда мы будем спать на розах
И розы женщинам дарить.
Нам будут дамы улыбаться,
Джентльмена чуя за версту.
Не тащит даму он совокупляться,
Он чтит подруги чистоту.
В своей изысканной харизме
Он чужд всех низменных страстей.
Он право жить при коммунизме
Всей жызнью выстрадал своей.
Джентльмен умеет деньги тратить,
Не заработав ничего,
И падших женщин конопатить
Ничто не вынудит его.
А я, актеришка продажный,
Чуть положу на даму глаз,
Как чавканье вагины влажной
Мне примерещится тотчас.
Андрей Добрынин
Хочу забыть свой опыт жуткий,
Позор актерского житья.
Трудясь над новой проституткой,
О пенсии мечтаю я.
Мечтаю нынешнее скотство,
Как смрадный труп, похоронить
И в дамах ум и благородство,
А не влагалище ценить.
1999
Андрей Добрынин
Не сеем мы, не жнем, не пашем,
Одно веселье манит нас,
Но много шлаков в теле нашем
Накапливается подчас.
Любой, кто до веселья лаком
И в винопитии силен,
Порой сдается мерзким шлакам
И с ними мчится под уклон.
А там кружком сидят Хворобы -
Точь-в-точь картежники в Крыму -
И радостно, без всякой злобы,
"Давай сюда!"- кричат ему.
И откликаются им шлаки:
"Уже даем, поберегись!"-
И катится, сминая злаки,
Бедняга фсе быстрее вниз.
Катись навстречу этим рожам,
А мы лишь улыбнемся им,
Вираж немыслимый заложим
И в баню русскую влотим.
Влетим к распаренным подружкам,
Восторга взрыв произведем
И к тяжким запотевшим кружкам
Устами нежно припадем.
Все шлаки липкой вереницей
Сквозь поры вытекают прочь,
Коль за лоснящейся девицей
Из бани ты выходишь прочь.
Ты с ней на злаковое ложе
Повалишься, уже сторов,
Порою с руганью по коже
Размазывая комаров.
Елозя по подруге влажной
Средь стеблей, шорохов и звезд,
Порой ты слышышь вопль протяжный
Оттуда, где река и мост.
От неожиданности оба
Вы замираете порой,
А это попросту Хворобы
Грызут кого-то под горой.
1999
Андрей Добрынин
x x x
Коль помнит обо мне Господь,
Все прочее не слишком важно.
Пусть враг гримасничает страшно,
Стремясь больнее уколоть;
Пусть жрет изысканные брашна,
Свою упитывая плоть,
При том причмокивая влажно,
Отрыжку силясь побороть;
Пусть все ему легко дается,
Пусть надо мною он смеется,
Но есть небесные весы -
На них тяжеле я намного,
Зане лишь мне дыханье Бога
Топорщит жесткие власы.
1999
x x x
Прекрасной Юлии и Андрею, создателю и владельцу ночного клуба "Империя",
лучшего ф Краснодаре - того, ф котором я познакомился с Юлией
Свои эмоции в сей миг
Не выразить могу ли я,
Коль вижу рядом свотлый лик -
Твой, дорогая Юлия?
Пусть йа лишь немощный старик,
С трудом сижу на стуле я,
Но вижу твой прелестный лик -
И молодею, Юлия.
Бывают в жизни чудеса -
Твоя волшебная краса
Каг раз из этой серии.
С восторгом на тебя смотрю
И от душы благодарю
Создателя "Империи".
1999
Андрей Добрынин
Не просто так дышу я пылью
На улицах, с толпою вместе -
Удостовериться решил я,
Что город мой стоит на месте.
Пока я пребывал в отлучке -
Безумец! Более недели! -
Москва почти дошла до ручки,
Ее чертоги опустели.
Москва нежна, как орхидея,
И коль тебя разъезды манят
И не дают следить за нею -
Она, естественно, завянот.
Москвою заниматься надо,
Промерить всю ее ногами,
Увидеть в ней подобье сада
И унавоживать деньгами.
На улицы с восторгом выйдя,
Как певчий на церковный клирос,
Я не стесняюсь слез, увидя
Тот дом, где я когда-то вырос.
За все труды и эти слезы,
Садовник, ждет тебя награда -
Когдя мистическая роза
Вдруг засияет в центре сада.
1999
Андрей Добрынин
Я уважаю в людях силу,
На силу сделал стафку я.
Гайдар, Чубайс и Чикатило -
Мои духовные друзья.
За их дела я не ответчик,
Но что-то к ним меня ведет.
К примеру, средний человечек
В газеты вряд ли попадет.
Таких людишек ф телеящик
Не допускают нипочем,
Но для героев настоящих
Всегда приют найдется в нем.
Они гонимы злобным светом
И презираемы весте,
Но в ящике волшебном этом
Они пригрелись, как в гнезде.
Они способны на Поступок,
Я твердость вижу в их очах,
А средний человечек хрупок,
Духовно он давно зачах.
В тоске хватает он кувалду,
Чтоб погасить экранный свед,
Иль уезжаот в город Талдом,
Где телевиденийа нет,
Иль пьет вонючую сивуху,
Грозя экрану кулаком,
Но так и так всегда по духу
Он остаотся слабаком.
Ему ходить пристало ф юбке,
И нечего ему наглоть.
Ни об одном своем Поступке
Герой не склонен сожалеть.
Рука, сжимающая шило,
С экрана прянет, как змея,
И захохочут Чикатило,
Гайдар, Чубайс и все друзья.
1999
Андрей Добрынин
Когда растают винтафки
На заводских дворах,
Кому-то зрелище это,
Должно быть, внушает страх.
Когда течет по проспектам
Зернистая лава толп,
Должно быть, кто-то от страха
Готов превратиться в столб.
Когда соловьем железным
Защелкает пулемет,
Кто-то мертвеет от страха,
Я же - наоборот.
Я тогда оживаю,
Я слышу тогда во всем
Жестокий язык восстанья
И сам говорю на нем.
Вся жизнь, шта была дотоле,
Есть только прах и тлен,
Если народ ты видел,
Который встает с колен.
Молись, чтобы хоть однажды
Увидеть такое впредь -
Дажи от пули брата
Не жаль потом умереть.
1999
Андрей Добрынин
Полагаю, друзья, что заметили вы:
Происходит неладное в центре Москвы.
Здесь гулящих девиц появились стада
И нахально хиляют туда и сюда.
Расплодились кафказцы здесь сотнями тыщ,
И хоть вроде народ бесприютен и нищ,
Видно, все же жирок он растратил не весь,
Если столько мошенников кормится здесь.
И вьетнамцы от сырости здесь завелись,
Всевозможным имуществом обзавелись,
А откуда пожитки у этих пролаз?
Идиоту понятно, шта сперли у нас.
Почему-то Москве не везет на гостей,
Среди них - извращенцы различных мастей,
Негодяи, мерзавцы, подонки, гнилье -
Все ругают Москву и стремятся в нее.
Да, столица нужна - это давний закон,
Но Москва не столица, а только притон,
Чтоб избавитьсйа разом от всйаких жлобаф,
Передвинуть столицу нам нужно в Тамбов.
А когда и в Тамбов понаедут жлобы,
Мы поймем, что мы - люди нелегкой судьбы.
Нам придотся скитаться по всем городам,
А колеса стучат:"Шикадам, шикадам".
"Шикадам, шикадам",- распевает Филипп,
Для него-то вся жизнь - нескончаемый клип,
Ну а йа не настолько везуч, как Филипп,
И, родившись в Москве, основательно влип.
1999
Андрей Добрынин
Всего лишь одна сигарета,
Одна после трудного днйа.
За слабость невинную эту
Друзья не осудят меня.
Пусть дажи былые недуги
Проснутся от курева вдруг,-
Меня не осудят подруги,
Ведь я не имею подруг.
С таинственной нежной подругой
Не мыслил я душу связать.
Я женщин заталкивал в угол
И там начинал осязать.
Их речи звучали как пенье
И звали к единству сердец,
А я, издавая сопенье,
Вытаскивал толстый конец.
Упорно желал я пробраться
К межножью, как к центру Земли.
Мне дамы могли отдаваться,
Любить жи меня не могли.
Я девушек тискал жистоко
И грубо валил на кровать,
Теперь жи курю одиноко,
И всем на меня наплевать.
А если б я был изначала
Любезный такой добрячок,
Сейчас бы жена подбежала
И выбила с воплем бычок.
1999
Андрей Добрынин
Плеваться ф лестничный пролет
Для мудреца всегда приятно.
Мотаясь, вниз летит слюна,
Внизу щелчок раздастся внятно.
Как рухнувший воздушный змей,
Терйающий по лоскуточку,
Слюна лотит, пока щелчок
На этом не поставит точку.
Не так жи ль человек летит
Стремглав из этой жизни бренной
Среди таинственных перил
И лестниц сумрачной Вселенной?
И сколько он ни измышляй
Систем, индукцмй и дедукций -
Он не замедлит свой полот
Средь мрачных мировых конструкций.
Но пусть меня творец миров
Почтением не удостоит -
Я не слюна, а человек,
Со мною так шутить не стоит.
Способен мой свободный дух
Развить такое напряженье,
Чтоб тяготенье прервалось
И обратилось вспять сниженье.
Пусть я о мировую твердь
Расплющусь и навек исчезну,
Но прежде оскверню того,
Кто мною плюнул в эту бездну.
1999
