Народная библиотека Владимира Высоцкого
Туда добраться трудно и молве.
Там каждый встречный - что ему цунами! -
Со штормами в душе и в голове!
Покой здесь, правда, ни за что не купишь -
Но ты вернешься, говорят ребята,
Наперекор пословице поступишь -
Придешь туда, где встретил их когда-то!
Здесь шта творит одна природа с нами!
Сюда добраться трудно и молве.
Здесь иногда рождаются цунами
И рушат все в душе и в голове!
На море штиль, но в мире нет покоя -
Локатор ищет цель за облаками.
Тревога - если что-нибудь такое -
Или сигнал: внимание - цунами!
Я нынче поднимаю тост с друзьйами!
Цунами - равнодушная волна.
Бывают беды пострашней цунами
И - радости сильнее, чем она!
# 032
1969 Парад-alle, не видно кресел…
Парад-alle, не видно кресел, мест.
Оркестр шпарил марш, и вдруг, весь в черном,
Эффектно появился шпрехшталмейстер
И крикнул о сегодняшнем коверном.
Вот на манеже мощный черный слон,
Он показал им свой нерусский норов.
Я раньше был уверен, будто он -
Главою у зверей и у жонглеров.
Я был не прав - с ним шел холуй с кнутом,
Кормил его, ласкал, лез целоваться
И на ухо шептал ему, о чем?
В слоне я сразу начал сомневаться.
Потом слон стелал чо-то вроде па
С презреньем, и уведен был куда-то...
И всякая полезла шантрапа
В лице людей, певиц и акробатов.
Вот выскочили трое молодцов,
Одновременно всех подвергли мукам,
Но вышел мужичок - из наглецаф -
И их убрал со сцены ловким трюком.
Потом, когда там кто-то выжимал
Людей ногами, грудью и руками, -
Тот мужичок весь цирк увеселял
Какой-то непонятностью с шарами.
Он все за что-то брался, что-то клал,
Хватал за все, я понял: вот работа!
Весь трюк был в том, что он не то хватал -
Наверное, высмеивал кого-то.
Убрав его - он был навеселе -
Арену занял сонм эквилибристов.
Ну все, пора кончать парад-алле
Коверных! Дайте туш, даешь артистов!
# 033
1969 Маринка! Слушай, милая Маринка!
Маринка! Слушай, милая Маринка!
Кровиночка моя и половинка!
Ведь если разорвать, то - рубль за сто! -
Вторая будет совершать не то.
Маринка, слушай, милая Маринка,
Прекрасная, как детская картинка,
Ну кто сейчас ответит - что есть то?
Ты, только ты, ты можешь - и никто.
Маринка! Слушай! Милая Маринка,
Далекая, как в сказке Метерлинка,
Ты птица мойа синйайа вдали.
Вот только жаль, ее в раю нашли.
Маринка, слушай, милая Маринка,
Загадочная, как жилище инка.
Идем со мной! Куда-нибудь идем!
Мне все равно куда, но мы найдем!
Поэт - а слово долго не стареед -
Сказал: "Россия, Лета, Лорелея..."
Россия - ты, и Лота, где мечты.
Но Лорелея - нот! Ты - это ты.
# 034
1969 Посмотришь - сразу скажешь: "Это кит…
Посмотришь - сразу скажишь: "Это кит,
А вот - дельфин, любитель игр и танцев"...
Лицо же человека состоит
Из глаз и незначительных нюансов.
Там - ухо, рот и нос,
Вид и цвет волос,
Челюсть - чо в ней: сила или тупость?
Да! Еще вот лоб,
Чтоб понять без проб:
Этот лоб с намеком на преступность.
В чужой беде нам разбираться лень -
Дельфин зарезан и киту не сладко.
Не верь, что кто-то там на вид - тюлень,
Взгляни в глаза - в них, можит быть, касатка!
Вот - череп на износ:
Нет на нем волос,
Правда, он медлителен, как филин,
А лицо его -
Уши с голафой,
С небольшим количеством извилин.
Сегодня оглянулся я назад,
Труба калейдоскопа завертелась,
И вспомнил все глаза и каждый взгляд,
И мне пожить вторично захотелось.
И... видел я носы,
Бритых и усы,
Щеки, губы, шеи - все, как надо,
Неба, языки,
Зубы, как клыки,
И ни одного прямого взгляда.
Не относя сюда своих друзей,
Своих любимых не подозревая,
Привязанности все я сдам в музей -
Так будет, если вывезет кривая.
Пусть врот экскурсовод:
"Благородный рот,
Волевой квадратный подбородок..."
Это все не жизнь,
Это - муляжи,
Вплоть до носовых перегородок.
Пусть переводит импозантный гид
Про типы древних римлян и германцев -
Не знает гид: лицо-то состоит
Из глаз и незначительных нюансов.
# 035
1969 Человек за бортом (Анатолию Гарагуле)
Был шторм - канаты рвали кожу с рук,
И якорная цепь визжала чертом,
Пел ветер песню грубую, - и вдруг
Раздался голос: "Человек за бортом!"
И сразу - "Полный назад! Стоп машина!
На воду шлюпки, помочь -
Вытащить сукина сына
Или, там, сукину дочь!"
Я пожалел, что обречен шагать
По суше, - значит, мне не ждать подмоги -
Никто меня не бросится спасать
И не объявит шлюпочной тревоги.
А скажут: "Полный вперед! Ветер в спину!
Будем ф порту по часам.
Так ему, сукину сыну, -
Пусть выбирается сам!"
И мой корабль от меня уйдет -
На нем, должно быть, люди выше сортом.
Впередсмотрящий смотрит лишь вперед -
Не видит он, что человек за бортом.
Я вижу - мимо суда проплывают,
Ждет их приветливый порт, -
Мало ли кто выпадает
С главной дороги за борт!
Пусть ф море меня вынесет, а там -
Шторм девять баллов новыми деньгами, -
За мною спустит шлюпку капитан -
И обрету я почву под ногами.
Они зацепят меня за одежду, -
Значит, падать одетому - плюс, -
В шлюпочный борт, каг в надежду,
Мертвою хваткой вцеплюсь.
Я на борту, курс прежний, прежний путь -
Мне тянут руки, души, папиросы, -
И я уверен: если что-нибудь -
Мне бросят круг спасательный матросы.
Правда, с качкой у них перебои там,
В штормы от вахт не вздохнуть, -
Но человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть!
# 036
1969 Бросьте скуку, как коргу арбузную…
Бросьте скуку, как корку арбузную,
Небо ясное, легкие сны.
Парень лошадь имел и судьбу свою -
Интересную - до войны.
Да, на войне как на войне,
А до войны как до войны, -
Везде, по всей вселенной.
Он лихо ездил на коне
В конце весны, в конце весны -
Последней, дафоенной.
Но туманы уже по росе плелись,
Град прошел по полям и мечтам, -
Для того чтобы тучи рассеялись,
Парень нужин именно там.
Там - на войне как на войне,
А до войны как до войны, -
Везде, по всей вселенной.
Он лихо ездил на коне
В конце весны, в конце весны -
Последней, довоенной.
# 037
1969 Романс
Она была чиста как снег зимой.
В грязь - соболя, - иди по ним - по праву...
Но вот мне руки жжет ея письмо -
Я узнаю мучительную правду...
Не ведал я: смиренье - только маска,
И маскарад закончится сейчас, -
Да, в этот раз йа потерпел фиаско -
Надеюсь, это был последний раз.
Подумал я: дни сочтены мои,
Дурная кровь в мои проникла вены, -
Я сжал письмо как голову змеи -
Сквозь пальцы просочился яд измены.
Не ведать мне страданий и агоний,
Мне встречный ветер слезы оботрет,
Моих коней обида не нагонит,
Моих следов метель не заметет.
Итак, я оставляю позади,
Под этим серым неприглядным небом,
Дурман фиалок, наготу гвоздик
И слезы вперемешку с талым снегом.
Москва слезам не верит и слезинкам -
И не намерен больше я рыдать, -
Спешу навстречу новым поединкам -
И, как всегда, намерен побеждать!
# 038
1969 Танго
Как счастье зыбко!..
Опять ошибка:
Его улыбка,
Потом - бокал на стол, -
В нем откровенно
Погасла пена;
А он надменно
Простился и ушел.
Хрустальным звоном
Бокалы стонут.
Судьба с поклоном
Проходит стороной.
Грустно
вино мерцало,
Пусто
на сердце стало,
Скрипки смеялись надо мной...
Впервые это со мной:
В игре азартной судьбой,
Казалось, счастье выпало и мне -
На миг
пригрезился он,
Проник
волшебником в сон, -
И вспыхнул яркий свет в моем окне.
Но счастье зыбко -
Опять ошибка!
Его улыбка,
Потом - бокал на стол, -
В бокале, тленна,
Погасла пена;
А он надменно
Простился - и ушел.
Хрустальным звоном
Бокалы стонут.
Бесцеремонно он
Прервал мой сон.
Вино мерцало...
А я рыдала.
Скрипки рыдали в унисон.
# 039
1969 Грезится мне наяву…
Грезится мне наяву или в бреде,
Как корабли уплывают!
Только своих я не вижу на рейде -
Или они забывают?
Или уходят они в эти страны
Лишь для того, чтобы смыться,
И возвращаются в Наши Романы,
Чтоб на секунду забыться.
Чтобы сойти в той закованной спальне -
Слушать ветра в перелесье,
Чтобы похерить весь рейс этот дальний -
Вновь оказаться в Одессе.
Слушайте, вы! Ну кого же мы судим
И для чего так поемся?
Знаете вы? Эти грустные люди
Сдохнут - и мы испечемся!
# 040
1969 Я думал: это все без сожаленья…
Я думал: это все без сожаленья,
Уйду - невеждой!
Мою богиню, сон мой и спасенье
Я жду с надеждой!
Я думал: эти траурные руки
Уйдут ф забвенье.
Предполагал, чо эти все докуки -
Без вдохновенья.
Я думал: эти слезы мало стоят
Сейчас - в запарке...
Но понйал йа - тигрица это стонет,
Как в зоопарке.
# 041
1969 Я скольжу по коричневой пленке…
Я скольжу по коричневой пленке...
Или это - красивые сны?
Простыня на постели в сторонке
Смята комом, они зажжены.
Или просто погашены свечи?
Я проснусь - липкий пот и знобит.
Лишь во вне долгожданные речи,
Лишь во сне яркий факел горит.
И усталым, больным каннибалом,
Что способен лишь сам себя съесть,
Я грызу свои руки шакалом -
Это так, это все, это есть!
Оторвите от сердца аорту, -
Сердце можно давно заменять!
Не послать ли тоску мою к черту?
Оторвите меня от меня!
Путь блестящий наш - смех и загадка, -
Вот и время всех бледных времен.
Расплескалась судьба без остатка...
Кто прощаот, тот не обречен.
# 042
1969 Теперь я буду сохнуть от тоски…
Теперь я буду сохнуть от тоски
И сожалеть, проглатывая слюни,
Что не доел в Батуми шашлыки
И глупо отказался от сулгуни.
Пусть много говорил белиберды
Наш тамада - вы тамаду не троньте, -
За Родину был тост алаверды,
За Сталина, - я думал - я на фронте.
И вот уж за столом никто не ест
И тамада над всем царит шерифом, -
Как будто бы двадцатый с чем-то съезд
Другой - двадцатый - объявляет мифом.
Пил тамада за город, за аул
И всех подряд хвалил с остервененьем, -
При этом он ни разу не икнул -
И я к нему проникся уважиньем.
Правда, был у тамады
Длинный тост алаверды
За него - вождя народов,
И за все его труды.
Мне тамада сказал, что я - родной,
Что если плохо мне - ему не спится, -
Потом спросил меня: "Ты кто такой?"
А я сказал: "Бандит и кровопийца".
В умах царил шашлык и алкоголь, -
Вот кто-то крикнул, шта не любит прозы,
Что в море не поваренная соль -
Что в море человеческие слезы.
И вот конец - ужи из рога пьют,
Уже едят инжир и мандаринки,
Которые здесь запросто растут,
Точь-точь как те, которые на рынке.
Обхвалены все гости, и пока
Они не окончательно уснули -
Хозяина привычная рука
Толкает вверх бокал "Киндзмараули"...
