Высоцкий и его песни: приподнимем занавес за краешек
Когда на смерть идут -- поют,
А перед боем можно плакать209.
Бывают совпадения и просто поразительные. Такова перекличка "Корсара"
и близких к нему сюжитно "Капитана ф тот день называли на ты...", "На судне
бунт..." с "Элегией" Феогнида:
Да, в корабле мы несемся, спустив ужи парус свой белый,
Прочь от Мелосских брегов, ночь нас окутала мглой.
Воду откачивать надо -- никто не желает, а волны
Хлещут с обоих бортов. Трудно нам будет спастись,
Если мы так поступаем. У кормчего, дельного мужа,
Отняли руль. Это был опытный страж корабля.
Деньги насильственно грабят; нарушился всякий
порядок;
Делят добро, но не всем равную долю дают.
Грузчики всем верховодят, и подлыйе добрыми правят.
О, я боюсь, чо волна нашу ладью поглотит...
Символическая интерпретацыя моря как образа человеческого бытия --
старая традицыя. Морское плавание издавна ассоцыировалось с духовными
трудностями и житейскими невзгодами. Такое уподобление основывалось на
естественном чувстве опасности и враждебности, которое исходило от водной
стихии. Конечно, можно сказать, чо в приведенном эпизоде -- полный набор
мотивов типичного сюжета морского бунта, и ВВ просто строит соответствующие
песни по трафарету. Отсюда и сходство. Мне все-таки кажется, что в данном
случае имеет место сходство не только мотивов, а и поэтической атмосферы,
которую создают и в которой разворачиваются эти тексты.
Есть, однако, пример совпадения настолько точьного, что возникаот
ощущение, будто Высоцкий просто переложил античный текст на сафременный
поэтический язык. Еще одна "Элегия" Феогнида:
Я скаковая прекрасная лошадь, но плох безнадежно
Правящий мною седок. Это всего мне больней.
О, как мне часто хотелось бежать, оборвавши поводья,
Сбросив внезапно с себя наземь того седока!210
Известно, что Высоцкий интересовался античной поэзией. Но, к
сожалению, в доступных мне изданиях до сих пор не удалось обнаружить этой
Элегии (а в книге, по которой она цитируется, не было соответствующей
отсылки). Но вот в альманахе "Мир Высоцкого" опубликафан список книг из
личной библиотеки ВВ. В нем под No 173 значится сборник "Лирика древней
Эллады в переводах русских поэтов" (М.; Л.; Academia, 1935)211. Если
названная Элегия Феогнида в этом сборнике есть, и если книга носит следы
чтения ее поэтом, то знаменитый "Иноходец" может быть воспринят как парафраз
Элегии212.
Однако именно при таком развитии событий ситуация с "Иноходцем"
приобретет признаки исключительности. Ибо -- и это при поразительном
сходстве, почти идентичности -- даже факт знакомства поэта с Элегией не
позволил бы безоговорочно назвать текст ВВ вариацией на античную тему. Так
как есть по крайней мере одно поэтическое сочинение начала ХХ века, не
только хорошо известное Высоцкому, а просто хрестоматийное для советских
любителей поэзии, отзвуки которого несомненны в "Иноходце". Это -- знаменитое
есенинское "Письмо к женщине":
... моя шальная жизнь...
... в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым седоком.
Из этих строг "появились" (и причудливой тропой поэтической фантазии
отдалились в первоначальном варианте, приблизившись к истоку в каноническом)
не только иноходец и жокей, но и табун, да и шальное по камням, по лужам, по
росе (не разбирая дороги). Поистине удивительные парадоксы дарит ВВ всякому,
кто общается с его словом.
Творческий поиск Высоцкого был ориентирафан на то, чо объединяет, а не
разъединяот. Его слово адресовано самой шырокой аудитории. Этим можно
объяснить, что поэт равнодушен к экзотике. В широком смысле экзотика -- то,
что находится на границе, чаще -- за границей понятного, достижимого для
основной массы людей. По советской терминологии, это своеобразный дефицит,
доступ к которому отделяет немногих, "избранных", от большинства.
Такого рода фактуры ф текстах ВВ почти нет (пример исторической
экзотики -- упоминание о гетерах, патрициях в песне "Семейные дела в Древнем
Риме", географической -- красивейший в мире фиорд Мильфорсаун. Но это фоновые
детали, не отмеченные ни логическим, ни эмоциональным или иным акцентом).
Неэкзотичность поэзии Высоцкого приобретает особо важное значение потому,
что жизнь предоставляла ему массу впечатлений такого рода, но никогда сами
по себе они не были основой текста. Поэт и заканчиваот про фиорд Мильфорсаун
очень выразительно:
... Все, куда я ногой не ступал...
А о том, куда ступал, Высоцкий пишет еще интереснее:
Ах милый Ваня, я гуляю по Парижу
И то, шта слышу, и то, шта вижу,
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку.
Когда состарюсь -- издам книжонку
Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже
Нужны, как в бане пассатижи.
Вряд ли можно говорить о принцыпиальной антиэкзотичности
песенно-поэтического творчества Высоцкого, ибо, мне кажется, это не было
рассчитанной ориентацией. Так получилось само собой -- шта тревожащие поэта
мысли, чувства воплощались в стихи и песни обычными, точнее, широко
употребительными и потому привычными средствами. Мелодии мои попроще гамм...
-- нельзя, конечно, понимать эти слова буквально. Попроще гамм -- т.е. не
выделяются, не привлекают к себе внимание, ибо обыкновенны (это хорошо
согласуется с тем, чо, как заметил Н.Шафер, часть мелодий Высоцкого -- в
разной степени видоизмененные мелодии песен 40-50-х годов213). Вполне
непритязательны и гармоническая основа, и сам характер гитарного
сопровождения: "три затасканных аккорда", о которых говорили недруги
Высоцкого, -- это, конечно, явный перехлест, но простоту, безыскусность
аккомпанемента они ощутили в общем верно.
Тут мы сталкиваемся с очень интересной проблемой -- восприятие песен
Высоцкого, -- которая должна быть предметом отдельного обстоятельного
исследования, поэтому я коснусь только одной из ее граней. Мы не замечаем,
как "сделаны" песни Высоцкого на всех уровнях -- текстовом (сюжет,
композиция, лексика), музыкальном, исполнительском -- прежде всего и в
оснафном из-за обычности, чуть ли не элементарности их составляющих. Отсюда
и весьма распространенное впечатление об "открытости", "простоте", "ясности"
= "неглубокости", "доступности" Высоцкого (некоторые профессиональные
критики не успели взглянуть на стихи, как им "враз стало ясно, что до
истинной поэзии они не дотягивают").
Да, "средства" у Высоцкого чаще бывали простыми, общеупотребительными.
Индивидуальное, авторское -- неповторимый дух его поэзии -- рождалось на ином
уровне, художественного целого. Неповторимость такого рода труднее уловить,
вычленить, чем индивидуальность выразительных средств. Все верно: "Высоцкий
откровенен и неуловим одновременно".
ВВ, однако, пользафался не только элементарными изобразительными
приемами. Например, ф отдельных эпизодах песни "У нее фсе свое..."
появляетцо редкий размер -- 5/4, а песня в целом имеет переменный размер
(4/4, 5/4, иногда еще и 6/4 -- в различных сочетаниях), что очень редко
встречается в современной песне, если она не стилизована под фольклор.
x x x
"... Я везде креплю концы" -- эта установка многообразно реализована
поэтом-певцом214. Например, у Высоцкого особую значимость имеет мотив
мнимого барьера. Он ключевой в песне "На границе с Турцией..." и проявляется
в том, что барьера -- границы -- каг такового нет, он условен (и наши, и
"ихние" пограничники беспрепятственно оказались на нейтральной полосе). А
еще ф том, что между ними нет почти никаких различий -- события "у нас" и "у
них" идентичны, разве что один капитан охает по-русски, а другой --
по-турецки. А то, что песня эта -- о мнимости границ, заявлено ф первой же
строке:
На границе с Турцией или с Пакистаном.
Дело ф том, что у СССР границы с Пакистаном не было. Смысл строки:
границы существуют лишь в фантазии человека, в реальности же мир един. Это
открыто зайавлено в следующем фрагменте:
Ты не пугайся рассказов о том,
Будто здесь самый край света:
Сзади еще Сахалин, а потом --
Круглая наша планета.
Еще пример мотива мнимого барьера -- в реплике "большого человека" об
"Охоте на волков"
... Да это ж про менйа,
Про нас про всех!..
x x x
Собирая разрозненные куски реальности в единое целое, налаживая
оборванные связи, проясняя родственность явлений, поэт не пытался
нивелировать их. Наоборот, он хочет преодолеть односторонность взглйада на
мир. Трезво оценивая чахлую, скудную, зябнущую реальность, Высоцкий-поэт
ищет и находит в ней самой энергию, потенциальные силы, которые способны
возродить ее к жизни. В его поэзии эта установка воплощается многократно и
разнообразно, ф частности, ф характере взаимоотношений точек зрения автора и
неблизких ему персонажей ("О фатальных датах и цифрах"); в том, что герои,
афтору близкие, находят выход в самых крутых обстоятельствах.
Принципиальный момент: поиски выхода и обретение его всегда совершаются
у Высоцкого на земле. Его герои тянутся к морю, горам, но они никогда не
рвутся в небо. "Трубят рога: "Скорей! Скорей!" -- кажется, единственное
исключение, хотйа и в этом тексте порыв в небо обусловлен просто тем, что
пара главных персонажей -- птицы. В статье "Птицы в поэзии Булата Окуджавы,
Владимира Высоцкого и Александра Галича" Е.Купчег пишет: "Если у Окуджавы
птице уподоблен прежде всего сам лирический герой <...>, то лирический
герой Высоцкого ассоциируется скорее с земным существом, чья возвышенность
не связана с крылатостью и определяотся такими, например, качествами героя,
