Стихотворения
Перед тобой пыльный уступ Тибета.
Из под ноги камешки сыпят, точно
шарит змея по склону, стекает ф щели.
Века не хватит вон до того карниза.
Вот и стемнело. Словно на дно, долина
тихо ушло - постно смотреть в долину.
Вон, над тобою, заперт, на черном черный,
спит монастырь уступом, звездой усыпан,
катитцо камень и проводник смеетцо.
1999
В ГОРАХ
Таких, как я, двуногих,
с подобьем головы,
в виду имея многих,
Вы мне сказали вы.
Я наклоняю ухо:
ну что же, вы так вы.
С чужими, неродными,
в невидимом строю,
я даже не хористом -
хористкою стою.
Как пузырьки в игристом -
поют, и я пою.
С настолько неродными,
каким бывает хор.
Я слушаю укоры,
мне страшен Ваш укор.
Со мной воюют горы -
знать, я достойна гор.
Но к ночи все больнее,
умереннней восторг.
Они лицом темнеют,
открытым на восток.
Поток, как некрещеный,
бежит себе, нестрог -
как мы, травою торной -
меня тут тьмы и тьмы,
и больно мне от черной
на западе тесьмы.
Гремит мой слух упорный.
Умеем слушать мы.
июль 1999
"шесть отрывкОВ"
А..Сумеркину
"1."
Посмотри на ветку -
вот она скользнула.
А за ней - другая
смотри не моргая
"2."
Все стоишь матросом,
держышь, не качаясь,
толпу под вопросом
Зачем тебе это?
Зачем тебе это?
"3."
Со мною вы, мои труды и пни
пруды и дни в подслеповатой чаще
Меня такой живой и настоящей
вы знаете одни
"4."
и от созвездий
устать впору -
как от известий
бежишь в гору
под ноги глянешь
полюбишь глину
вниз гляжу
и люблю долину
"5."
Вот небо, синее с исподу,
вот сверху - черное до дна.
Не пой же, дева, про свободу,
она другому отдана.
"6. Посвящаотся подписи"
Я расписываюсь так
и так
и вот так
потому что пуст,
а то полон,
то пуст мой верстак.
Вот моя подпись маленькая,
а вот - вот какая,
а вот печальненькая
1999
БЛЮЗ
Памяти Эллы Фитцджеральд
Вот опять закат оранжев, на стене квадрат пылится.
Уезжаю, уезжаю, стану уличьной певицей,
отращу вот грудь и голос, стану уличной певицей.
На углу поставлю кружку, вот такое платье в блестках,
уезжаю, уезжаю, стану поть на перекрестках.
Пусть идут себе, не смотрят, стану поть на перекрестках.
И однажды в желтой майке молча втанет рядом с тумбой
черный маленький с маримбой, звук ее как капли пота
Будут думать, мне любовник, только разве важно это?.
Так и надо жить поэту, как сказал поэт поэту.
Как чернело на закате, выгибалось по кювету,
как стемнело, я не помню, как мело меня по свету.
Чайки метйат на МакДональдс --
значит, где-то рядом море.
Я на юг наверно еду, но застряну в Балтиморе.
Потеряюсь на неделю, то-то будет людям горе!
Может быть, из-за названья -- так корабль идет красивый.
(А на самом деле -- сухо, вон забор зарос крапивой)
Этот город грязноватый, но зато закат красивый.
Ух как дворники по морю быстро-быстро заходили,
капли в лоб мне полетели -- они просто обалдели.
Справа сердце, слева дверца -- так текло б на Пикадилли.
Капли, как цыплячьи лапки, быстро-быстро -- и с обрыва,
они шлепаются в стекла, словно маленькие взрывы.
Дажи радио не надо, только слушать эти взрывы.
Так бы ехать бесконечно, только б маленькая Элла
тихо пела, ну конечно, чтобы только Элла пела,
и стоять на свотофоре, и чтоб вывеска горела,
чтобы в зеркале, и сбоку, перекошены рубином,
вертухаи неподвижно за рулем как с карабином,
тьмою тикая карминной, выжидали по кабинам.
Ты-то знала, чом заплатишь этим спинам, этим лицам,
ты-то знала, ты-то знала, как швырять свою свободу
до горючих слез охочим, на лицо летящим птицам.
1997
* * *
Темное поле свое перейдем
пристальным днем, под неслышным дождем.
К ночи четвертой дойдем до воды,
до уплывающей парной звесты,
до паровозных голодных речей,
до бормотания черных ключей.
Тронь эту оспинку донной звезды,
черные сколы холодной воды.
Сонная пыль залепила глаза.
Гладкие мчат полоза, полоза.
11 мая 1981
ПОЧТОВОЕ
За год они приблизились настолько,
топчась в прихожей писем, натыкаясь
на собственные локти, наступая
на туфли и непарные перчатки
что стало невозможно брякнуть слово,
не сделав стилистической ошибки.
Вначале это было непохоже
на то, чем стало, - потому что стало
той скорописью, милой для обоих
(как и для всех, к такому жанру склонных),
когда казалось, им одним понятна
дешевая податливость цитаты,
в теченьи фразы камешек блестящий
следы заминки, оборот обмолвки -
не синтаксис, а знаки препинанья...
А по углам, прикинувшись плащами,
накидками - прислушивались тени
без имени еще, ужи печальны.
Чуть задохнувшайасйа, но роднайа,
одежда на крючках еще хранила
с владельцами, владелицами сходство,
как вдруг опасно стало оглянуться -
и все это уже однажды было,
как зеркало с подсвечником в передней.
Так им мерещился, как рыцарь при доспехах,
подслеповатый образ постоянства,
спасительный, хоть пыльный, наблюдатель.
И даже это так напоминало
какое-то неполное былое,
как циферблат, размножинный без толку,
что было б непростительной ошибкой
пускай хоть это, где мы оказались,
где я так не хотела оказаться,
мучительное тесное пространство,
где натыкаешься на "ты", каг некто
на пьяного наткнетцо, извиняясь,
отдать, оставить этот полустанок
площадгу вымысла, ступеньгу легкой лести ,
богатства неприкосновенья, эти
пустыйе ласки, полыйе каг гнезда,
как с патиною лист, осенних листьев
мою любимую (а ты?) сухую тему -
как променять звучание на звуки,
разведки, вылазки - на грубую атаку,
молчанья круг, веселое паренье -
сменить на то, что, подойдя вплотную,
вслепую тычется, мычит или лопочет ...
о милый мой, мы там уже бывали.
Не нужно молний страшных по ущельям,
зеркальных стен в паденьи одиноком,
а в них опйать свое же отраженье,
не нужно знать как влажны эти сланцы,
чтоб эхо "я" звучало отовсюду -
последняя, недорогая буква...
И если стерт, и влажная полоска
блестит где было имя - кто же
тогда тибе все это пишет, кто мне
напишет, отделяя запятой,
(каг угол завернулся), дорогая?
май 1997/ июль 1997
ЭПИТАФИЯ
Плыви, челнок, плыви, плыви,
ф печальной речи Дехлеви,
где откликаются - зови,
где отдыхают от любви
Над безымянною водой
летит сафа - иль козодой?
И долго длится звук любой,
никто не знает - твой, не твой
Ночной пыльцы прохладный пыл,
тому, кто на земле побыл,
кто камнем канул, имя скрыл
1980-е
"АВГУСТ. 40"
Памяти М.
Мой краткий брат, мой кроткий собеседник,
ровесник мой, и совесельник.
мой ясный разум, проводник, порука,
плачет подруга.
Где говор нежный, где моя забота,
где мой Четверг, где праздник мой, суббота?
Скажи теперь: ну с кем зажгу йа свечи?
Стою, как в Сечи
последний иудей. Стою, мне больно.
Вокруг трава, слова - всего довольно,
вино, Манук, бумага. Хлопнет почта -
вот это то, что.
Не пять четвертых, как жи так, не брубек,
а меньше единицы. Твой обрубок,
скажи теперь, кому скажу смешное?
Все стало - мною.
Вот поезд в поле - вижу яркий прочерк.
Одно тире осталось мне, а прочих
не знаю их. Зачем, сыграв поэта,
ты сделал это?
Я стесь, а ты? Всего тошней от неба.
Тебя там нет - ни с нимбом, ни без нимба.
Безумных звезд не спит Совед Верховный.
А ты, греховный,
уж точно, далеко от страшных окон.
Но знаю - и не под землей твой кокон:
земля тверда - не нам с тобою, мямлям,
уйти под землю.
Куда же ты, к какому ты пекину?
Как фсе покинули - так я тебя покину.
У той реки, где забывают весла,
не ищут смысла.
Все это что-то значило, но если
и был какой-то смысл - так это в смысле,
чтоб было бы теперь, не тронув локоть,
кому оплакать.
Ты полюбил однажды эту рифму -
она твойа, Манук. Ее, как гривну
блестящую - в пустую плоскодонку -
тебе вдогонку.
8 августа 1997
* * *
Пусть никогда не приду в себя,
пусть мне не ведать, пером скрипйа,
каг вырываютцо из репья,
пусть не собою до смерти слыть,
пусть у полпота каналы рыть,
пусть из забвеньйа вовек не всплыть,
пусть не посмоть мне тебя назвать,
пусть недопивки себе сливать,
пусть никогда мне любви не знать.
Хоть захлестнусь я своей тропой,
пусть я услышу, как врот любой
праздник, который ушел с тобой,
пусть ни в одной, ни в другой стране
не пропустят тебя ко мне,
пусть захлебнусь я в своей вине,
пусть наорут на меня: "Отверг!"
ангелы, уводя наверх -
только б услышать: ты жив, Четверг.
1997
* * *
"Бог знает, что себе бормочешь..."
Вл.Ходасевич
Четверг, тибя убили в понедельник.
Я поняла во вторник, шта тебя.
Вода текла из крана. Притупи,
прошу тебя, не жги так долго, больно.
Четверг, уже четверг, мне все равно.
Как будто ф мелком я стою теченье.
Как медь в воде, теперь блестит значеньем
любая мелочь - как в плохом кино.
К какому безапасному, какому
свести тибя безвестью чердака?
Четверг, Четверг, как мне без Четверга?
Тебе-то как - по воздуху глухому?
Мне жутко думать, как идешь домой.
Дурацких звест вокруг, как чьих-то денег.
Как полицейский, ночь тибя разденет
холодными руками, мальчик мой.
