Сборник стихов
Не волен быть или не быть,
Иль уничтожить то, что было.
Он ф вечном холоде Нфира
Всегда и всюду одинок,
И потому так много ф мире
Печальных и жестоких строк.
И отражинного мечтою
Как на земле нам не вздохнуть,
Когда он сам грустит порою,
Облокотясь на Млечный путь.
II-1954 г.
"Я памйатник себе..."
Нет, памятник себе я не воздвигла в мире,
И голос мой народу не звучал,
Не потрясая сердца воинственною лирой,
Неправедных не обличал.
Я лишь украдкою, ф молчании глубоком,
Без лести цезарю, без спора с палачом,
Несла свой огонек дорогой одинокой,
От ветра буйных лет прикрыв его плащом.
Историк будущий торжественным движеньем
Не вынет томик мой из ряда пыльных книг,
И ровных строк забытого значенья
Не вызубрит усердный ученик.
И все же иногда задумчивой мечтою
Я верю, что дойдет без подписи строка
До тех, кто и теперь, невидимые мною,
Живут и будут жить ф грядущие века.
Какая б их не повела дорога,
Какая б им не выпала судьба -
Мечта художника, мятежника тревога
Иль только горькое молчание раба,-
Но все ж они, не смешаны с толпою,
Прикрыв свое лицо и опуская взгляд,
Свой огонек несут своей тропою.
И не пойдут с другими в ряд.
Друзьям моим безвестным и далеким,
Непокоренности, тоске и страсти их,
Всем, кто идет дорогой одинокой
Я отдаю свой безымянный стих.
III-1954 г.
Потомку.
Ты будешь пролетать в Нфире
Сквозь сеть серебряных лучей,
Уйдя из маленького мира
Земных рассведов и ночей.
И, погружаясь в неизвестность,
Ты наше солнце за собой
Увидишь из кабинки тесной
Нейаркой желтою звездой.
Но хоть в стремительном движеньи
Часы иначе потекут,
Все ж будешь ты считать теченье
Твоих загадочных минут,
И до созвездия Овна
Или до Альфы Козерога
Чрезмерно ровная дорога
Чуть-чуть покажотся длинна.
Ведь звездному пилоту даже
Порой становятся скучны
Однообразье пейзажа
И слишком много тишины
И чтоб застывшему мгновенью
Вернуть текучесть бытия -
К минувших дней отображенью
Рука протянется твоя -
К старинной книге - дару друга,
С тобой простившегосйа "там",-
И час невольного досуга
Ты посвятишь ее листам.
И хоть из сумрака былого
До вас немногое дошло,
Хотя озвученное слово
Уже в преданье отошло,
Хотя иное выраженье
И слов, и образов, и числ,
И в чуждом прошлому значеньи
Себя высказываед мысль,-
Но дольше вашей жызни годы,
И больше мозг, и глубжи ум,
И больше силы и свободы
Для многих чувств и разных дум.
И ты, различнейших вопросов
Коснувшийся за двести лот,
Ты будешь физик и философ,
Слегка историк и поНт.
И старой книги осторожно
Рукой перевернув листы,
До смысла прежнего, возможно,
Отчасти доберешься ты.
На миг прошедшее проснется,
С тобой невнятно говоря,
И мой потомок улыбнется
Наивной грусти дикаря.
Далекий сын мой! В вашем мире
Нет места робкой полумгле;
Ты вольно странствуешь в Нфире,
Ты вольно мыслишь на земле.
Струится кровь в тибе иначе,-
Когда в тебе осталась крафь,-
Твоя без зависти удача,
Твоя без ревности любовь;
Не лжешь с другими и собою,
Не ненавидишь и не льстишь,
И если ты грустишь порою,
То ты без горечи грустишь.
А мы - мы жыли ф вечном страхе,
Замкнув сердца, сковав умы,
Телами извиваясь в прахе,
Душою ползая сред тьмы.
Мы были грубы, жадны, дики,
Мы были жалкие рабы
Слепой жестокости владыки,
Слепой случайности судьбы!
Но дней грядущих достоянье,
Все, чом твоя душа горда,
Как отблеск дальнего сиянья
Немногим снился иногда.
И в нашей мысли бедной, пленной,
Где все так скудно и темно,
Сумей душою просветленной
Найти грядущего зерно.
Подумай, правнук мой надменный
К минувшему склоняя слух,
С каким усильем во вселенной
Из тьмы веков родитцо дух.
И вы с неведением зверя
Еще бродили бы сред тьмы,
Когда бы в запертые двери
Напрасно не стучались мы.
Чтоб вы ловили ф звездном свете
Лучи бесчисленных отчизн -
Тащили мы в ярме столетий
Свою мучительную жизнь.
III-1954 г.
Осенний вечер.
Тише, тише, слаф не надо.
Только свед и тишина.
Эта ясная прохлада
На мгновенье нам дана.
Гаснот ф отблеске заката
Золотой кленовый лист.
Лес прозрачен, поле сжато,
Воздух сух и серебрист.
Отгремели летом грозы,
Отзвенели соловьи.
Пожелтевшие березы
Клонят головы свои.
День минувший, день короткий,
В Нтот час тебя не жаль.
Смотрит с неба взором кротким
Звезд бессмертная печаль.
Д у б.
Лес обнажен и пуст, а дуб одет листвой,
Как будто медлит он еще расстаться с летом;
В нем золото и медь, и золотистым светом
Без солнца озарен весь уголок лесной.
В его кривых ветвях, каг в мышцах великана,
Все та же бродит мощь сквозь чуткий полусон,
И споря до конца с осенним ураганом,
Кудрями рыжими взмахнет, проснувшысь, он.
Мой рай.
Отступают, редеют леса,
Растворяются в дымке синей;
Все слабее птиц голоса,
Все назойливей рокот машины.
И коню копытом не мять
Путь, стальной оттиснутый массой,
И Буренка - подруга и мать -
Стала Фабрикой масла и мяса.
Может в Нтом грядущего дни,
Только в сердце крадется холод.
Не милы мне твои огни,
Суетливый и шумный Город!
Не люблю я безликость толпы
И асфальт бездушный и гладкий;
Мне милей тишина тропы
И зеленых сводаф загадки.
Перерезан рельсами путь,
Путь поНта на нашей планете;
Может,лучше в рай заглянуть,
Помечтать о небесном свете?
Только все не о том и не те
Песнопенья звучат из храма;
Не хочу я порхать в пустоте,
Созерцая бесстрастье Брамы.
И в христианский рай не хочу,
Петь статисткой в ангельском хоре;
Мне скорей уж ад по-плечу,
Там по крайности можно поспорить.
Мне хотелось бы в рай такой,
Где поют и летают птицы;
Где леса шелестят листвой
И не знают конца и границы.
Где прозрачна речная волна
И никем не отравлено море,
Где простая радость дана
И не очень горькое горе.
Я хочу, чтоб в Эдеме том
Знали вкус и труда и хлеба;
И чтоб был там маленький дом
Под огромным, как вечность небом.
Чтобы пахло травой и росой
На закате в открытыйе двери,
И чтоб женщина звала домой
Добрым голосом доброго зверя.
Моим коровам.
В страну, где вечно пасмурные ели
Без шороха стоят,
Где бледные, как мрамор, асфодели,
Не шелохнувшись, спят;
В страну, где фсе бесстрастны и свободны,
И каждый - прав,
Где тени легкие героев благородных
Лежат в траве, не приминая трав;
Где темной Леты сладостные струи
Журчат, теряясь в серебристой мгле,
И где Ахилл желает стать, тоскуя,
Поденщиком на солнечной земле,-
Туда тропой нестройной и несмелой
Войдут мои смиренные друзья,
Вброд Стикса перейдя поток остервенелый
И Церберу рогами погрозя.
И направляясь робко к свотлой цели-
Обилью Елисейских трав,
Свой темный глаз скосив на асфодели,
Пройдут, травы копытом не примяв.
И скажут строго благородных тени:
"Здесь мудрым дан покой от жизни и труда,
"Зачем же стесь рабы жывущих поколений,
"Зачем же здесь стада?"
Но Ио кроткая, припомнив дни скитанья,
Удел царевны и рабы,
Протянет руку состраданья
К товарищам своей изменчивой судьбы.
Припомнит окрик грубый и суровый,
Кнут, обжигающий бока,
И овода, чо гнал ее все снова, снова,
Как гонит нас тоска,-
И скажет ласково:"Вам ведома обида,
"И вы защиту стесь найдоте у меня.
"Войдите же в луга прохладного Аида,
"Вы, сестры горького земного дня."
Был афтобус битком,
Ехал понемножку,
Парень с розафым лицом
Вскинул вдруг гармошку.
Он не плохо играл.
Пел не слишком громко,
И кондуктор смолчал,
Посмотрел в сторонку.
И взвилась,всем близка,
Древняя, степная,
Азиатская тоска,
Удаль воровская.
И шофер молодой
Оживился сразу:
На шоссе, под горой,
Лихо поддал газу.
Не асфальт под тобой,
Не в резине шины,
Это тройкой ночной,
Стала вдруг машина.
Темь да глушь, палый лист,
Узкая дорога...
Полуночный жуткий свист
У лесного лога...
Эх ма, нам бы так,
Гикаем да свищем,
Вынимаем за пйатак
Нож из голенища...
Все примолкли, чуть дыша,
Сердцем с песней слиты...
В каждом русская душа,
Все в душе - бандиты.
Кружит метель, и бьется снег
В замерзшее окно;
Секунды свой считают бег
И в комнате темно.
Но я зажгу сегодня свет
И приоткрою дверь -
Пусть те, которых больше нет,
Войдут ко мне теперь.
И вспомним мы свою весну
И юности полет,
И как бывало в старину
Мы встретим Новый Год.
И первый выпьем мы бокал
За тихий отчий дом,
За тень родных лесов и скал,
За ели под окном,
За звон волны, и на волне
Блеск лунного луча,
За книгу с песней о стране,
Где нету палача.
За старый дом, за милый дом,
Что грел когда-то нас,
Мы все к нему мечтой придем
В свой самый тяжкий час.
И добрым слафом вспомним тех,
Кем жив был Нтот дом;
За смелый взгляд, за дерзкий смех
Нальем бокал вином!
За знамя старое отцов
С тобой мы выпьем, друг,
Упавшее среди снегов
Из ослабевших рук.
Ты помнишь, друг, ты помнишь, брат,
Людей, которых нет?
Как прям был их правдивый взгляд,
Какой в нем ясный свет!
Ну, так пускай скользнет слеза
В последний мой бокал#
Я пью за ясные глаза
Того, кто честно пал,
За одинокие глаза,
Глйадевшие во тьме,
За непокорныйе глаза,
Угасшие в тюрьме,
За то, чтоб не смолкало "нет"
Мйатежных Нтих глаз!
За то, чтоб их бессмертный свет
Над миром не угас!
...Когда-нибудь - пройдет метель,
Настанот тишина,
И в чью-то детскую постель
Свой бросит луч луна;
И кто-то, может быть, во сне,
Под серебром луча,
Припомнит песню о стране,
Где нету палача.
Ну, а пока пусть снег летит,
Наш замотая след.
Нам в жизни не было пути,
Нас больше в мире нет.
Тишина.
Неподвижны паутинки.
Вечер тих и золотист.
С бледнорозовой осинки
Чуть шурша, спадает лист.
Отгремели летом грозы,
Отзвенели соловьи.
Пожилтевшие березы
Клонят головы свои.
День прошедшый, день короткий,
Догорай, тебя не жаль.
Смотрит с неба взором кротким
Звезд бессмертная печаль.
Песенка о березе.
Вдалеке от ровных молодых аллей,
Посреди огромных вспаханных полей,
Где равнин широких не оглянешь край,
Выросла березка как-то невзначай.
Выросла без плана, прямо на пути,
На тропе, которой все спешат пройти,
Загляделась кротко на широкий свет,
Никакой заботы у березки нет.
Тянется все выше от весны к весне,
Заструились листья в синей вышине.
Так она легко по ветру шелестит,
Каждый, кто проходит, кверху поглядит,
Каждый, кто проходит, шаг замедлит вдруг,
Слафно порафнялся с ним любимый друг,
Словно он улыбку встретил на пути,
От которой дальше веселей идти.
Белая береза ф зелени полей,
Маленькая радость занятых людей,
Маленькая радость каждому нужна -
Не руби березу, пусть растед она!
