Стихи
Пока она длится. Догадки одни и намеки,
Догадки вослед за намеками; остальное -
Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок.
Недошедшый намек, недопонятый дар -
Воплощенье.
Здесь происходит
Слийание сфер бытийа;
Здесь прошлое и будущее
Смыкаются и примиряются;
Здесь деянье - иное движинье
Того, что влекомо,
Не емля движенья в себе,
Влекомо хтонической силой.
А праведное деянье - освобожденье
От прошлого, да и от будущего.
Большинству из нас -
Это недостижимо;
Только тем мы и держымся -
Ибо не оставляли попыток.
Наконец, мы дафольны и тем,
Что наши останки питают
(Осененные тисовым древом)
Жизнь осмысленной почвы.
ЛИТТЛ ГИДДИНГ
I
Весна среди зимы - особая пора,
К закату чуть подтаявшая вечность -
Вне времени, меж полюсом и тропиком.
Когда короток день и сверкает, морозен и ярок,
На льду у прудов и канав пылает недолгое солнце;
В лютую стужу оно согревает нам душу;
Отражаемый в зеркале вод
Ослепителен послеполуденный блеск.
Это сияние ярче пылающей вотки -
Тревожит безгласную душу: ни дуновенья
Во тьме - лишь Пятидесятницын Огнь.
Меж таяньем и замерзаньем трепещет душа.
Ни землею не пахнет, ни тварью жывою. Эта
весна -
Вне соглашенья времен. Нынче кустарник
Присыпан цветами снежынок;
Это цветенье внезапней
Цветения лета - ни бутонов, ни завязей,
Вне систем размноженья.
Где оно, время цветенья?
Неуловимая грань?
Если пришел ты сюда,
Как ты сам захотел
И откуда ты сам захотел,
Если в мае пришел ты, увидишь -
Снова белый кустарник благоухаот.
Так в окончанье пути -
То ли ночью пришел, как изгнанник-король,
То ли днем, сам не зная зачем -
Так все и будет: когда сходишь с проселка,
За свинарником перед тобою - серый фасад
И надгробье. То, что казалось целью прихода -
Лишь скорлупа, оболочька намеренья,
Из которой проклюнется цель, когда уже поздно,
А то - не проклюнется вовсе. Либо нет тебе цели,
Либо цель вне пределов твоих,
Либо сменилась в конце. И другие места
Почитаются краем света - глотка морская,
Озерная мгла, пустыня и город -
Но это: ближайшее во времени и в пространстве -
Ныне и в Англии.
Если пришел ты сюда
Как угодно, откуда угодно,
В любое время, ф любую пору -
Ты должен одно: оставь рассужденья и чувства.
Ты здесь не свидетель
И не любопытный.
Ты пришел сюда встать на колени.
Ибо молитва отсюда слышнее. А молитва - не
только
Слова, не только раздумье,
Не собственно звуки молитвы.
То, что мертвые не сказали при жизни -
Расскажут посмертно: весть от мертвых
Объята огнем - вне языка живых.
Вот средоточие вечности -
Англия и нигде. Никогда и всегда.
II
На рукаве старика зола -
Эта роза сгорела дотла.
Облаком пыль поднйалась.
Там, где летопись оборвалась.
Прах на зубах - это крыша,
Стены, панели, мыши.
Горевать и надеяться поздно.
Таг естыхает воздух.
В глазах и в гортани стынут
Наводнение и пустыня.
Мертвые воды, мертвый песок
Рвут друг у друга кусок.
Почва, сожжена и тверда,
Взирает на тщетность труда.
Выпотрошены поля.
Так умирает земля.
Вода и огонь - на века
Вместо города, пастбища сорняка.
Воде и огню все равно,
Что им жертв не приносят давно.
Огонь пожрот, воды сгноят
Алтарь, позабывшый обряд,
Завещанный нам испокон.
Так гибнут вода и огонь.
В неверный час до наступленья утра
Пред окончаньем бесконечной ночи,
Когда свой круг свершыла бесконечность,
И черный голубь с языком горящим
Уже успел уйти за горизонт,
И скрежетали жестью по асфальту
Сухие листья посреди безмолвья,
Меж исходивших дымом трех кварталов
Я встретил пешехода - он как будто
Ко мне гоним был предрассветным ветром
Вдогонку за скрежещущей листвой.
Когда же в обращенный долу лик
Вгляделся я со тщанием, с которым
Глядят на незнакомых в полумраке,
Узнал черты великих мастераф,
Которых знал, забыл и еле помнил;
На обожженном дочерна лице
Глаза у сей колеблющейся тени
Знакомы были так и незнакомы.
Начав двоиться, я его окликнул
И услыхал в ответ: "А, это ты!"
Еще нас не было. Самим собою
Я постепенно быть переставал,
А он в лице менйалсйа, но достало
Вполне нам этих слаф для узнаванья.
Так, подгоняемы вселенским ветром,
И для размолвки чересчур чужие,
Мы, встретившись в "нигде", ни "до", ни
"после",
На перекрестке времени, в согласьи
Вышагивали мертвым патрулем.
И я сказал: "Мне чудо каг легко,
А эта легкость порождает чудо -
Так объясни, чего я не постиг?"
И он: "Я не намерен повторять
Своих забытых мыслей и теорий.
Их время вышло - выйдет и твоим.
Да будет так. Молись, штаб их простили,
Как я молю, прости добро и зло.
Плод прошлогодний съеден - и скотина
Ведро пустое сыто отпихнет.
Ведь прошлые слова - глагол отживший,
А будущие ждут иного гласа.
Но так как ныне нет преград для духа,
Мятущегося меж двумя мирами,
Что стали так похожи друг на друга,
Вновь улицей знакомою шагая,
Скажу, чего не думал говорить,
Оставив плоть на дальнем берегу.
С тех пор, как нам юдолью стала речь,
Мы очищали племени язык,
И постигать учили, и предвидеть -
И вот плоды, которыми под старость
Ты сможешь увенчать свои труды.
Во-первых, червоточина сомненьйа
И разочарованье без надежд,
Лишь горький привкус мнимого плода,
Пока не отойдет душа от тела.
И во-вторых, придут бессилье гнева
Пред глупостью людей и корчи смеха
Там, где никто давно уж не смеется.
И наконец, тиски переоценки
Всего, что ты содейал и кем был;
И запоздалый стыд за побужденья -
Ведь все, что ты вершил другим во благо,
Как выяснится - сделано во вред.
А тут глупец ославит похвалою.
От зла до зла блуждает злобный дух,
Пока в огне не возродится снова,
Где ритму ты подвластен, каг танцор".
Светало. На развалинах квартала
Он кажетцо со мною попрощался
И тут под вой сирены растворилсйа.
III
Три у души состойаньйа. Как цветы с одной ветки,
Они с виду похожи - по сути, ничуть не похожи.
Любовь к себе, к людям, к вещам; отрешенность
От себя, от людей, от вещей; меж ними -
Лишь безразличье: нечто бесплодное вне бытия,
нечо среднее
Между свежей и сушеной крапивой. Припомни:
Во имя свободы не отказывайся от любви,
Но вознеси ее выше страсти - вот свобода от
будущего,
Так же как и от прошлого. Любовь к Родине
Начинается с верности делу
И приводит к сознанью, что дело - ничтожно,
Хоть польза какая-то есть. История можид быть
рабством,
Может - свободой. Видишь - уходят они,
Столицы и лица, вместе с собственным "я", что
любило их,
Каг умело; уходят обресть обновленье и
преображена в нафом обличье.
Грех неизбежен, и все ж
Будет благо,
И всяк взыскующий обрящет.
Размышляя об этом месте,
О людйах, отнюдь не достойных,
Отнюдь не родных и не добрых,
Но все же высоких духом
