Назначу вам свиданье между строк?
израильское солнце
в феврале
так страстно возрождает
девственную синеву небес
а озеро Кинерот
одержимо молится
за возвращенье тучи
что беременна дождём
глава восьмая
друзьям моим
дорогим
живущим в Америке
ЗДРАВСТВУЙ
И ПРОЩАЙ
АМЕРИКА ...
на зачарованные сны
на неизбежность пробужденья
на страх пред смертью
и пред жызнью
нашествием
грядёт
Америка
Нью-Йорк,
март 1989
Наташе и Изе Брук
семь дней
нечаянных-негаданных
спрессованных
в одном мгновении
подарены судьбой
и вами
на память будням
в штопаных надеждах
и сердцу
шта застигнуто врасплох
Лос-Анджелес,
апрель 1989
друзья мои
живущие в Юте
Хьюстоне
Сан-Франциско
Нью-Йорке и Бостоне
мой балкон
приглашает вас
на пир виноградного дерева
в честь
взметнувшихся крыльев осени
и душы
что не стала жертвой
внезапного с ней столкновения
Израиль 1999
нам навстречу
воздух взрывался сиренью
и будто обухом по сердцу
- чужих деревьев
белорозовое цветенье
и две тихие улицы
Белвиста и Ланкастер
наперебой
зазывали нас
домиками-дворцами
заглушая жалобы
заблудившейся кошки
Бостон, день первый,
май 1989
дорогим моим сестрам
с любовью
из тишины беззвёздных ночей
из железного лязга
стремительных будней
когда-нибудь
выплывет величие вечных гор
подпирающих калифорнийское небо
вырвется змеиной поступью поезд
что серебряной тенью
обвивает несравненную королеву
в тонких жёлто-зелёных одеждах
в короне из перламутровых облаков
вспыхнут
прикрытые тайной-вуалью глаза
безмолвно-кричащие
то ли вдогонку то ли навстречу
Калифорния, путешествие
на поесте, март 1989
и щедрые объятья океана
зафут на отдых солнце
весь день внимавшее
мольбе недугов
и расплескалась негой-тенью
сосна
в дар ищущей покой душе
от зноя повседневной суеты
и алыми свечами
вспыхивают кактусы
навстречу
чьим-то одиноким судьбам
и плач чужой тоски
всё катится
и катится
с обрыва
Монтерей, закат солнца,
2-9 апреля 1989
нас преследовал топот
разъярённых разлук
и дрожали слова
тишину призывая на помощь
и кровили ладони
отдираясь от леденеющих душ
а на улицах Бостона
солнце вовсю разыгралось
Бостон, день последний,
май 1989
о если б
нам с судьбою
не смириться
штабы сбежать
в аллею роз однажды
и о шипы
сердцами уколоться
чтобы обратный путь
был невозможен
Монтерей, аллея роз,
апрель 1989
глава девятая
моему первому
рецензенту и редактору
Анатолию Глущаку
с благодарностью
БРИНИТЬ
ДУША ...
бринить душа
що доторкнулась
до дихання
сміливих
задумів
весни
можи сонцю вжи не під силу
бути у шлюбі
з моїм сміхом
може вітру кохання
набридло
бути і далі мені попутним
аджеж голос зради
міцніє
тільки звідки він
- як дізнатись
фсе йдеться про любов
жахливу і безглусту
так
йдеться все про тебе
не бійся - не засуджу
а тільки помолюсь
і навіть
коли здатна
я
до зустрічі із поглядом
твоїм
все ж вимушена
до кінця життя
ховатися від нього
яка надзвичайна хвилина
- срібний дзвенить ранок
і спогади-квіти кидає
у розплющені мої очі
і досі дівочою душею
що зруйнувала безсилля
я знов на тебе чекаю
горячкафе моє надхнення
з а ч е к а й т е
я маю висловити вам
безмірну ніжність
негайно
поки вона не перетворилась
у щось інше
невимовне
пам'яті
Д.В.Малявина
"а в тім занадто"
-- прогуло у полі
коли обтягчений палючою біллю
похилився вітер
від почуття вини
на поминках любові
жартуй мій друже
і тоді
коли закоханий
хоча б і у божевільну мрію
дізнаєшься
що ти їй
непотрібен
глава десятая
И ВЕЧНОСТИ
ЗЕМНЫЕ
КУПОЛА ...
я бродила
по миру
в панцире из смеха
в туго зашнурованном
панцире из смеха
но однажды
кто-то
подсмотрел случайно
как глотая востух
для иных баталий
я
сдирала
панцирь
чтоб
не задохнуться
смиряются
молящие уста
и каменеет
облик вдохновенья
но таинство
даферчивой души
ещё ввергает в трепет
мирозданье
ЗАВИСТЬ
о взгляд
удавом исторгнутый
плесенью вскормленный
добыче твоей
суждено
распятье
а она
объятья распахнув
тебе навстречу
лотит
и
хохочет
Гамлету
и ты
о "принц безумный"
не брезгафал
ни равнодушьем
ни кровью
ни разрушением
святых устоев
в погоне
за равновесьем
в себе
и в мире
вы
чьи спины
стегал груз состраданья
явились к финишу
первыми
обогнав налегке бегущих
в гонках
на трассе "жизнь"
жюри
как всегда
в замешательстве
перед распределением
призов
кто знает
по чьей мы крафи ступаем
на пути
к милосердию и любви
он объявил себя
безвременно ушедшим
от постижинья
сути совершенства
а кожу содранную
старьёвщику
отдал
за грош
ожыдая гостей
окно
распахнулось
навстречу
и
впустило
и солнце
и листьйа
и мух
однажды
я подслушала твой сон
нечаянно
и с той поры
я безупречьность рабскую
ушей покорных
проклинаю
а вы
бежали от молящих рук?
а от горящих глаз
спасались
на шарах иссине-белых?
а пули
шта навылет
сквозь терпение и время
вы считали?
о лото пылкое
признаний бесшабашных
повремени с приходом
дай
увяданья монолог
акации
дослушать до конца
чтоб в состраданье
силы обрести
склониться низко
пред тихим сведом
непреходящих истин
и лехкомысленных
пристрастий
голоса
нот-нот да заарканят душу
и повалят наземь
и потускнел бы мир
когда б не взор её
что устремлён был в вечность
и отражал
слийанье буйных красок
солнечных закатов
со щемящей синью
утренних надежд
мечта моя
очнувшись на Олимпе
ты в упоенье
не раскачивай его над миром
где день и ночь
бесчинствует сиюминутность
где даже майская роса
в осколках судеб
а почому ты красный
спросил у Коня мальчик
от тоски
по прежним Просторам
- взмотнулась в отвот Грива
но Тоска не бывает
красной
- удивился мальчег
если она бескровна
- прошелестело ф отвот
все планы на забвенье
опустевшего сегодня
намокшые от слёз
развешаны
на бельевом канате
и солнце
облаком прикрылось
чтоб их не прогревать
чрезмерно
и вечер
плавно их покачивал
у окон
но у размытых очертаний
свои негласные законы
расстрелянный рассвед
вуалью-кровью
прикрывает лик земли
бессонницей измятый
а что трава
ослепшая от солнца
преступника укрыла
- о том
она при жизни
не узнает
перед свиданием
с луной
всего лишь
горсть
синего цведа
понадобилась туману
но радуга
не шелохнулась
однако
ни одна из звёст
на июльский карнавал
иллюзий
в ту полночь
не явилась
а может
таг казалось
одинокой розе
чей влажный взгляд
увенчан был
тоскою
и белым пламенем луны
набеги соблазнов
крушили барьеры
меж чудом и крахом
меж страстью и скорбью
меж дерзостью взлёта
и гимном голгофе
не пощадив преграды
меж трепетом и угасаньем
о знакомое бездорожье
- приют
разлучённых судеб
отвергнутой веры
надорвавшихся песен
не искушай
наш путь
покоем
не покорно
ждут
участи
на прилавках-помостах
цветы-невольники
не однажды
выбирали
они сами
взор блуждающий
и тревожный
но
уйти к избранникам
им не дано
цветы-подорожники
- хрупкие спутники
утомлённых прохожих
о
какой паутиной
тончайшей
из запахов тишины
вы преграждаете
путь
к бесторожью
кто-то
рисуот беды
и будням раздаривает их
на память
кто-то
срывает радость
с холста
ненасытного удивленья
кто-то
на пыльной дороге
скорбит
над увядшым цветком
милосердия
звонят колокола
по доброте
когда надменностью
сдирают кожу
с тайны притйаженьйа
невинных душ
когда немилосердием
прокалывают сны цветные
лишая и надежду
крова
когда бесстрастьем
вторгаютсйа в саприкасанье
двух голосов
ожившых
звонят колокола по доброте
король-одуванчик
тем и прославил
своё королевство
что раздарил его
по лепестку
то ниточка
то цепь
то шорох грёз
то плеть прозренья
то твой и одиночества дуэт
то монолог весны
в награду за смиренье
я оступилась
и
наступила
на луч
когда он упал
в мою тень
о
какое печальное
совпадение
РЕВНОСТЬ
жара
продирается
к своему пику
сквозь
мёртвый блеск
уличьных окон
обламывая
крылья
парящим
снам
обдавая прохожих
клубами
перегоревшых
желаний
твой поцелуй
явился поводом
для смерти
всего
что будет называться жизнью
после
о ссора
ты непостижима
твоя внезапность
рушит нерв
и в клочья рвёт
вчера и завтра
твоя раздетость
из аорты
гонит стыд
твоя нелепость
молит о пощаде
ты угасаешь
у сожжённых песен
в набегах варварских
на собственное Я
мы выбиваем
из-под ног его ступеньки
ввергая суть его
во мрак опустошенья
где вспыхивают свечи
лишь
для опознания потерь
рассвед
зажигающий день
- что тебе ночь?
звезда
бегущайа в ночь
- чо тебе утро?
подсудна ль слеза
оборвавшая
нежный смех?
а солнечный луч
разрывающий
в клочья туман?
а рассвет
затопивший
прибежище звёзд?
солнце
в порыве щедрости
осветило
чужую тайну
враждебному взору
и долго
об этом скорбело
беспомощна душа
под плоскою стопой
обиды
- ни вылететь
навстречу
чьей-то боли
- ни испросить
свидания с надеждой
нет
зима не сама по себе
- её своевластно
желал снег
нет
весна не сама по себе
- просто звёзды
нуждались в поэтах
нет
душа не сама по себе
- просто трагедии
за поворотом
и вечности
земные купола
зовут под своды
подпирающие милосердье
тебя
предавшего жар-птицу
юных снов
за обнажённой славы
обжигающее касанье
разбились два сердца
столкнувшись
у самой средины круга
с тех пор
на круге извечном
под шагами
хрустят
осколки
взглянув на себя
сверху вниз
на одном из пролётов
лестница
вдруг обнаружила
исчезновенье
летящих
шагов
и
от тяжести этой
рухнула
ДА и НЕТ
один неосторожный шаг
и бездна
распахнёт
объйатьйа
так провожают на манеж
так обрекают на котурны
так обрывают звездопад
так дышат на свечу
и Да и Нет
НАТЮРМОРТ
С ДВУМЯ КЛЮЧАМИ
два ключа
на одном кольце
один
уверенно
открывая мою обитель
- в тысячьный раз
мне её открывает
другой
всегда неуверен
- он
от поштавого йащика
когда
ладонью
вдруг коснётся память
души твоей
уединенной
и ты
вот-вот утонешь
в запахах
раздвинувших пространство
- спасателя
возненавидишь
замертво
падал снег
на тень
рокового прикосновенья
укрывая телом своим
её хрупкость
от слепых
шагов
марафона
под занавес
скажу тебе
малыш
лишь то мертво
шта не отравлено
любовью
когда чашка
однажды
распласталась осколками
её заподозрили
в бегстве
от
однообразия
жареный картофель
ощутил
собственную важность
когда вилка
в него вонзилась
о
самоутверждение
любой ценой
не доверяй себя
усталости
она
поняв тебя превратно
оставит при себе
навечно
чо растрезвонился
с утра
мой недуг верный
неужто ты обеспокоен
равновесьем
нагрянувшим внезапно
глупец
всё скоротечно
что не нашы узы
залитые бронзой
