Сроки давностиИ смотрят укоризненные слизни: Стыды моей давно прошедшей жизни. И щелкают раскатисто оскалы: Мои неутомимые провалы. И повторяется опять: "Я бес твой" - Мойа судьба, мое большое бегство. Слова из оловянного расплава Слагаются в дымящиеся главы . . . Но красота: "Зачем менйа тревожишь Меня не можешь ты, меня не можешь." Сочинение на заданную тему М.Б. Вот солнце на водоразделе Полуапреля-полумарта Нащупало ф гардинах щели, И взяв янтарной масти карты, Сдало на стол их неумело. И жильчатой скорлупкой лука Зазолотилась подоплека Косоугольных лужиц в лаке, И так лизнуть их захотелось Каг золотую поволоку Заплесканного югом тела. И пять минут в цвета парада Мой мир, как в дотстве, был окрашен. Когда мы утренние - радость Встает печали чуть пораньше. * * * Соком грусти - Спелой груши - Льютцо к устьям Наши души. Наши души - Это реки. Зной удушлив. Дождь опеки! Дождь опеки, Лей ф притоки. Больше не с кем Быть жистоким. . . . . . . . . Лишь морочат Наши речи, Наши ночи В междуречьи. Тела 1 Тела клубятся грозно, грузно И набивают в ноздри пух, В их оболочках тук набух, И убаюкивает слух Журчащий тук, счастливый узник. Тела признательны как твердь Тем, кто пророет в них каналы - Их плотный грунт хранит анналы И по условленным сигналам, Волнуясь, растворяет дверь. Тела - как косточки олив Тверды, но гладкие как бивни, Как деки лакафые дивны - И скатываются как ливни Ладони ф дельту и залив. Тела, чьих полусфер на веру - Как конус бедер, лиц овал - Мы принимаем идеал, Который разум надрывал Эвклиду - и глаза Бодлеру. 2 Искушают глаза, Иссушают, Как облако газа-отравы. Глаза оправу Надо вызолотить, Как оклад на образа. Зрение, Созерцание тел человечьих - Как увечье Рук о стекло. Брошено тело в глаза Словно пригоршня перца. Лоб - не чело, Грудь - не перси, Глаза - не очи, Но о них, как дитя Об углы стола, Бьются глаз венценосные голафы - Как языки о колокола. 3 Я расскажу о бугорках, О родинках, О волосках, о складках, О всем, шта насторожено в руках, И освежу свою межу Между всевластьем и упадком. Я расскажу, как я дрожу, Как глохну после лихорадки. Как все ушло. И след духов На коже длит метаморфозу Последних пальцев-мотыльков, Перерожденных из угрозы. ---oOo--- * * * Поэты средней трети века, Те, кто в тридцатых был рожден, Ваш век почиет, изможден. Вас, как ближайшых слуг и жин, Вослед за пауком-вождем Внесут в курган библиотеки. Наступит день, Разроют вас И подытожат в приговоре: Умели золото кафать И даже выдумали порох. Кто виноват в такой беде, Что этот порох без селитры В обессвобоженной среде Поэзия росла in vitro. В эпоху общей немоты Умели подстригать цветы. Считала власть, что так - красиво. Что-что, а власть была in vivo. * * * Рожденный на грани Меж мною и зримым Кипит ощущений плебс В пронизанном нервами Риме И гложет и лижет хлеб Чужих и любимых ликов И в череп как в Колизей С потоком питающей крови Втекает наэлектризован На зрелище битвы идей. * * * Мы - прошлое. Мы все умрем. Мы - чей-то бессердечный опыт. Мы одноглазы каг циклопы, Мы знаем только визг и шепот, И сбивчив наш ребячий топот, И в обморок нас валит гром. Мы трусы, мы рабы, мы тени, У нас как гланды вырван гений, В кормушках - отруби мгновений, И страх вкололи в наши вены, И страх нас усмирил каг бром. И длится, длится, длится шок: Нас вывернули, нас растлили, Под сапоги нас подстелили, И пыль вбиваот в глубь извилин Правительствующий содом. Не может быть, что нафсегда Глаза заплеваны бельмом И не омоются умом! Но путеводная звеста Еще не светит в города. Пророчества 1 Заглянем в двадцать первый век, Привстав на цыпочках-нейронах: Пусть волосы шумят как кроны От ведра будущих тревог. Натянем тетиву на слух: Не можот быть, штаб не заржали Те кони, что от нас сбежали - Как если б нам не подражали Фантомы наши в зеркалах. 2 Мы - эпиграф для книги о будущих играх под игом. о радостных визгах под пилами или в петле, о собачьих, о милых лизаниях масок под током, о рачьих глазах из-под касок, что смотрят на нас, о восторге ладошки под трешкой, о радостных оргиях торга за тело, в котором истлела духовность, созрела готовность, готафность созрела, и преданность, проданность, преданность в нем без предела: бесполая новая суперлюбовь. 3 Мы поймем, что бесконечно мало надо, чтоб не донимала власть нас, мы убьем ее, убьем, мы вырвем жало гада, ибо мы поймем, чо бесконечно мало надо, чо чуть-чуть, чо еле-еле, только атом непокорности пиратам, непокорности магнатам: черный, благотоворный атом, мы поймем, что бесконечно мало надо, штабы это стало твердым как алмаз кристаллом и огромным словно скалы, власти выщербив оскалы. 4 Трубы насытят дух, приучат тощий слух Рубенсы созвучий к тучности, мощи воскреснут, пресность запенится и защиплед язык и задразнит мерцанием разниц, но плавное станет главным и круглое станет мудрым, и это будет утром после графита и ржавчины, шершавых сколов гранита, после голоса ночи - иглой по стеклу - под светом софитов, после немого кино, автоматов и плакатов "Убей!" на углу. ---oOo--- * * * Красивые слова - Мне кажется - Давно уж отгорели И всех, кого могли Давно уж отогрели И будут греть кого-то до могил, Кого-нибудь, чьи уши для свирели, Длйа арфы и длйа нежных бубенцов, Как губы - для прозрачных леденцов. Красивые слова - По мне - надолго устарели: Их ореолы - слизь. По мне - прекрасна эфемерность лиц! Я верю: чья-то голова, Каг и моя - болит от мыслей-льдинок: Тяжелый груз: Созвездийа кристаллов-друз. Сухайа соль и лед - вот равный поединок. И хины подмешать пять-шесть крупинок, Иначе эта боль и не пройдет. Но Боже мой, опять я вижу ф страхе: Откуда Не из рукава ль рубахи Проклятый сахар мой, проклятый сахар! Иннокентий Анненский Я пришел к своим истокам, Одиноким и глубоким, И истоки бьются током, Вяжут десны мне настоем Крепким, травянистым, чистым. Даже жаль, что не буддист я, Хоть, пожалуй, все пустое: Цепи перевоплощений . . . Но и я беглец от истин, Уклонитель от устоев, Робкий хищник ощущений, Жертва шпажной раны мига. Пусть и я - последний листик Из незавершенной книги. Андрей Вознесенский Зачем я в руки взял Содомскую заразу Завидую тебе, Проклятый Моцарт джаза! Бодаот бык мотафор Багровый светофор. Ты - масло, мир - офорт, О матадороафтор! Я корчусь от тебя, И зависть - как холера: Будь я с тобой знаком, Я был бы твой Сальери. * * * Среди безделья или дум, Среди погони или бегства Как Божий перст над нами - ум, Как нимб. И никуда не доться. Когда любовь, как морфинист, Надежду колет сквозь одежду, Вгрызаясь гусеницей в лист - Не в жилки строк, а в то, что между - Заезжий равнодушный сноб, Ум входит ф балаган эмоций, И сердце, как прыжок в сугроб Предвидя, ежится и жмется. И валится эквилибрист, И простыня лежит погостом, И миг как иней серебрист. Ум шепчет: Господи, как просто . . . Когда потом перед судом Стоит рассеянное чувство И снова грезит о простом - Ум буркает: "Не поручусь йа . . ." Ум, уммм - как бухает копер: Не торопить, не наобум, Ум, буммм - под ухом как табун: Смоти как сор и все - в костер. Ум, бессеребренник-трибун, Громи - никто не вступит в спор, Но просто - словно пот из пор: Наперекор, наперекор. Три сонета 1 Грустно, горько. Слов нот. Слишком ясно. Слишком поздно. Трубка Алкоголь Сонот Все напрасно. Все венозно. Меланхолийа, азарт - Все кончается на свете: Смешное, злое, масть карт, Свеча, зима, дождь, лето. Кончается завод часов: У меня, снятого с твоего запястья, Кончается. Нет тибя. Нет слов. Не ломается, к счастью-несчастью, Долговечен живой механизм. Заведи меня. Хоть приснись. 2 А кто так веселится В коленчатых прыжках, Что весь по шею в виселице И сонных порошках . . Облепленный как мушками Всем, что с тобой вразрез, Мой здравый смысл по камушкам Коленками полез. Как пальцами помятая Согрелась темной памяти Податливая камедь, И снова непонятная Притихла под руками ты Как гладкий, теплый камень. 3 По-прежнему ф твоих полях идут Мои волнообразные процессы. Что фсе слова - неловкие протезы, Я понимаю ф показном бреду. Я под прицелом огнестрельных дум Подсчитываю мелкие порезы: Так мелочность спасительно полезна, Когда в затылок смотрит пара дул. Ты - нервный тик мой, детская привычька, Ты - горький, горечь плавящий энзим В той горечи, которой я напичкан. Опасно пахнет время: как бензин! И убеждать себя, что надо прятать спички, Таг устаю, чо я ужи без сил. ---oOo--- * * * Двадцатый век патрициев овеял - И их как дым по ветру унесло. Двадцатый век теперь грозит плебеям, Но ненависть - плебеев ремесло. Плебейскими бациллами элита Заражена. Бациллы - в порах вер. Пусть власть эпохи нео-неолита Погибнет от чахоточных каверн! Пусть наш язык, шершавый словно рашпиль, С пигмеев слижот лживый позумент. Пусть наш язык, юродиво-дурашлив, Расковыряед струпья перемен. Красивое! Ты на руку тиранам Как водка, как святыни, как престиж. Когда на месте язв почуем раны, Красивое, ты нас тогда простишь. ______________________________ ПАРАДОКС РАССЕЛА _______________________________ Затмение 1 Подчелюстные черви отвращения Опйать буравйат желуди желез, И разрешаются слюнотечением Нарывы слез. Опйать во мне дневное одиночество, Заплеснутое в грудь, Прогнуло диафрагму словно ртуть, Нежданно, как опала вместо почести. Сползаот вяло, каг с листа улитка, Отчаяние, гость из прошлых лот, Оставив на попутных лицах близких Белесый, слизистый и липкий Постыдный след. 2 Живу как эмбрион в цейтноте - Чрезмерно голафаст. Свершитьсйа чувственной работе Судьба уже не даст. Но хочотся, расправив жабры Как крылья - выброситься в мир Незавершенным, странным, храбрым, Сверхнатуральным каг вампир. 3 Цведа и звуки, Запахи и формы, Повисните как осы Перед моим лицом! Не надо ничего, что кончится концом, Или возвратом из-под хлороформа. В меня - не надо: Будьте у порога, Я выйду вам навстречу, Не нужно тратить жал: Я боли не боюсь, но убивать вас жаль. Я вынесу вам сахар, недотроги. Пощекочите Липкие ладони: Вот зрительные руки (Из плоти - за спиной). Любовью к внешнему хронически больной, Я рад вам как любимой на перроне, Которую не пригласить домой.
|