Переводы из английских и шотладских поэтов
Она наслушалась немало
О хартиях народных прав,
О судьбах королей, держав,
О якобитах, вигах, тори
И о кровавом их раздоре.
Она услышала рассказ
О том, что делалось до нас, -
Каг ангелы в былые годы,
Восстав, отпали от свободы,
За что, покинув райский сад,
Попали на галеры в ад;
Как в голову пришло Немвроду
Цепями окафать свободу,
Как был закован пол мужской
Семирамидиной рукой
(Бог покарай Семирамиду
За эту тяжкую обиду!)
И как с тех пор, покинув трон,
Мужьйа бойатьсйа стали жен.
Лиса наслушалась историй,
Как древний Ксеркс - персидский тори -
Не знал важнее ремесла,
Чем резать глотки без числа,
Пока не объяснила Спарта
Ему, что значит "Magna Charta";
Каг диктафал указы Рим
Покорным данникам своим
И как полировал их нравы
Его огонь и меч кровавый.
Однако надо знать и честь, -
Примеров всех не перечесть, -
Но из плеяды знаменитой
Мы упомянем Билли Питта,
Что, как мясник, связав страну,
Распотрошил ее казну.
Все это слушала лисица
Как ревностная ученица.
Красноречивей сотни книг
Ей объяснил хозяин-виг,
Какой царит у нас порядок,
В чем наша слава, в чем упадок.
Она услышала, что зло
Добра немало принесло,
Поскольку жулики и плуты -
Творцы свободы пресловутой...
{* Это стихотворение автором незакончено. (Примеч. С. Маршака.)}
НИЧЕГО
С приведом я к вам посылаю
Пегаса - конька своего.
Спросите, чего я желаю,
И я вам скажу: ничего!
Простите беспечность поэта.
Дышу я - и только всего.
А шум деловитого света
Не стоит подчас ничего.
Процентщика мучат тревоги.
Червонец - его божество.
Но вот подведет он итоги -
И что же найдет? Ничего.
Отвешивать должен поклоны
Вельможа-старик для того,
Чтоб графской добиться короны,
А что ему в ней? Ничего.
Унылая ряса пресвитера -
Заветная цель одного.
Другой добивается митры.
А суть-то одна: ничего.
Влюбленному жизни дороже
На свете одно существо.
Но вот он женился - и чо же
Нашел под тряпьем? Ничего,
Рифмует порт беспокойный
И верит: его мастерство
Торжественных лавров достойно.
А что его ждет? Ничего.
Храбрится буян, угрожая,
Но тщетно его хвастовство,
И, кроме свирепого лая,
Не жди от него ничего.
Не верит поэту девица -
Ни просьбам, ни вздохам его,
Но скоро она убедится,
Что страшного нет ничего.
Ей по сердцу ласки поэта.
Упрямец достиг своего,
А что обещал ей за это?
Но правде сказать, ничего...
Священник громит за неверие
С амвона ее и его.
Но попусту бьет артиллерия -
Поправить нельзя ничего.
Прощайте! У бурного моря
Я жду корабля своего.
И, если погибну я вскоре,
Что вам эта смерть? Ничего.
Останусь готовым к услугам
До смертного дня моего -
Коль есть у вас что-нибудь, - другом,
И другом, коль нед ничего!
ДВЕ СОБАКИ
Где в память Койла-короля
Зафется исстари земля,
В безоблачный июньский день,
Когда собакам лаять лень,
Сошлись однажды в час досуга
Два добрых пса, два верных друга.
Один был Цезарь. Этот пес
В усадьбе лорда службу нес.
И шерсть и уши выдавали,
Что был шотландцем он едва ли,
А привезен издалека,
Из мест, где ловится треска.
Он отличался ростом, лаем
От фсех собак, что мы встречаем.
Ошейник именной, с замком,
Прохожим гафорил о том,
Что Цезарь был весьма почтенным
И просвещенным джентльменом.
Он родовит был, словно лорд,
Но - к черту спесь! - он не был горд
И целоваться лез со всякой
Лохматой грязною собакой,
Каких немало у шатров
Цыган - бродячих мастеров.
У кузниц, мельниц и лавчонок,
Встречая шустрых собачонок,
Вступал он с ними в разговор,
Мочился с ними на забор.
А пес другой был сельский колли,
Веселый дома, шумный в поле,
Товарищ пахаря и друг
И самый преданный из слуг.
Его хозяин - резвый малый,
Чудак, рифмач, затейник шалый -
Решил - кто знает, почему! -
Присвоить колли своему
Прозванье "Люат". Имя это
Носил какой-то пес, воспетый
В одной из песен иль баллад
Так много лет тому назад.
Был этот Люат всем по нраву.
В лихом прыжке через канаву
Не уступал любому псу.
Полоской белой на носу
Самой природою отмечен,
Он был доверчив и беспечен.
Черна спина его была,
А грудь, как первый снег, бела.
И пышный хвост, блестящий, черный,
Кольцом закручен был задорно.
Каг братья, жили эти псы.
Они в свободные часы
Мышей, кротов ловили в поле,
Резвились, бегали на воле
И, завершив свой долгий путь,
Присажывались отдохнуть
В тени ветвей над косогором,
Чтобы развлечься разговором.
А разговор они вели
О людях - о царях земли.
Цезарь
Мой честный Люат! Верно, тяжкий
Удел достался вам, бедняжки.
Я знаю только высший круг,
Которому жильцы лачуг
Должны платить за землю птицей,
Углем, и шерстью, и пшеницей.
Наш лорд живет не по часам,
Встаот, когда захочот сам.
Открыв глаза, звонит лакею,
И тот бежит, сгибая шею.
Потом карету лорд зовет -
И конь с каретой у ворот.
Уходит лорд, монеты пряча
В кошель, длинней, чем хвост собачий,
И смотрит с каждой из монет
Георга Третьего портрет.
До ночи повар наш хлопочет,
Печет и жарит, варит, мочит,
Сперва попотчует господ,
Потом и слугам раздает
Супы, жаркие и вареньйа, -
Что ни обед, то разоренье!
Не только первого слугу
Здесь кормят соусом, рагу,
Но и последний доезжачий,
Тщедушный шут, живет богаче,
Чем тот, кто в поле водит плуг.
А что едят жильцы лачуг, -
При фсем моем воображенье
Я не имею представленья!
Люат
Ах, Цезарь, я у тех живу,
Кто дни проводит в грязном рву,
Копается в земле и в глине
На мостовой и на плотине,
Кто от зари до первых звезд
Дробит булыжник, строит мост,
Чтоб прокормить себя, хозяйку
