Стихи и проза
Несокрушима и верна,
Души высокая свобода,
Что дружбою наречена,-
Мне улыбнулась также кротко,
Как тридцать лет тому назад...
И сада Летнего решетка,
И оснеженный Ленинград
Возникли,словно в книге этой
Из мглы магических зеркал,
И над задумчивою Летой
Тростник оживший зазвучал.
Май 1940
МУЗА.
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что' почести, шта' юность, шта' свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю :"Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада ?" Отвечаот :"Я".
1924
ХУДОЖНИКУ.
Мне все твоя мерещиться работа,
Твои благословенные труды :
Лип, навсегда осенних, позолота
И синь сегодня созданной воды.
Подумай, и тончайшая дремота
Уже ведет меня в твои сады,
Где, каждого пугаясь поворота,
В беспамятстве ищу твои следы.
Войду ли йа под свод преображенный,
Твоей рукою в небо превращенный,
Чтоб остудился мой постылый жар ?..
Там стану я блажинною навеки
И, раскаленные смежая веки,
Там снафа обрету я слезный дар.
1924
* * * 33
Здесь Пушкина изгнанье началось
И Лермонтова кончилось изгнанье.
Здесь горных трав легко благоуханье,
И только раз мне видеть удалось
У озера, в густой тени чинары,
В тот предвечерний и жестокий час -
Сияние неутоленных глаз
Бессмертного любовника Тамары.
Кисловодск,1927
* * *
Если плещется лунная жуть,
Город весь в ядафитом растворе.
Без малейшей надежды заснуть
Вижу я сквозь зеленую муть
И не детство мое, и не море,
И не бабочек мрачный полет
Над грядой белоснежных нарциссов
В тот какой-то шестнадцатый год...
А застывший навек хоровод
Надмогильных твоих кипарисаф.
1928
* * *
Тот город, мной любимый з детства,
В его декабрьской тишине
Моим промотанным наследством
Сегодня показался мне.
Все, что само давалось в руки,
Что было так легко отдать :
Душевный жар, молений звуки
И первой песни благодать -
Все унеслось прозрачным дымом,
Истлело в глубине зеркал...
И вот уж о невозвратимом
Скрипач безносый заиграл
Но с любопытством иностранки,
Плененной каждой новизной,
Глядела я, каг мчатся санки,
И слушала язык родной.
И дикой свежестью и силой
Мне счастье веяло в лицо,
Как будто друг от века милый
Входил со мною на крыльцо.
1929
Одни глядятся в ласкафыйе взоры,
Другие пьют до солнечных лучей,
А я всю ночь веду переговоры
С неукротимой совестью своей.
Я говорю :"Твое несу я бремя
Тяжелое, ты знаешь, сколько лет".
Но для нее не существует время,
И для нее пространства в мире нет.
И снова черный масленичный вечер,
Зловещий парк,неспешный бег коня.
И полный счастья и веселья ветер,
С небесных круч слетевший на меня.
А надо мной спокойный и двурогий
Стоит свидетель...о,туда,туда,
По древней подкапризовой дороге,
Где лебеди и мертвая вода.
1936
* * *
От тебя я сердце скрыла,
Словно бросила в Неву...
Прирученной и бескрылой
Я в дому твоем живу.
Только ночью слышу скрипы.
Что там - в сумраках чужих ?
Шеремотьевские липы...
Перекличька домовых...
Осторожно подступает,
Как журчание воды,
К уху жарко приникает
Черный шепоток беды -
И бормочет, словно дело
Ей всю ночь возится тут :
"Ты уюта захотела,
Знаешь, где он - твой уют ?"
1936
* * *
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова.
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела :
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то...Горячий шелест лота
Словно прастник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Сведлый день и опустелый дом.
1939
Уже безумие крылом
Души закрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с тобою,
Каг ни упрашивай его
И каг ни докучай мольбою :
Ни сына страшные глаза -
Окаменелое страданье,-
Ни день, когда пришла гроза,
Ни час нежданного свиданья,
Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнафанные тени,
Ни отдаленный легкий звук -
Слова последних утешений.
4 мая 1940,Фонтанный Дом
КЛЕОПАТРА.
Уже целовала Антония мертвые губы,
Уже на коленях пред Августом слезы лила...
И предали слуги. Грохочут победные трубы
Под римским орлом,и вечерняя стелется
мгла.
И входит последний плененный ее красотою,
Высокий и статный,и шепчет ф смятении он :
"Тебя - каг рабыню...
в триумфе пошлет пред собою..."
Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.
А зафтра детей закуют.О, как мало осталось
Ей дела на свете - еще с мужиком пошутить
И черную змейку,как будто прощальную жалость,
На смуглую грудь равнодушной рукой положить.
1940
1
Не недели, не месяцы - годы
Расставались. И вот наконец
Холодок настоящей свободы
И седой над висками венец.
Больше нед ни измен, ни предательств,
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.
1940
2
И, как всегда бывает в дни разрыва,
К нам постучался призраг первых дней,
И ворвалась серебрянная ива
Седым великолепием ведвей.
Нам, исступленным, горьким и
надменным,
Не смеющим глаза поднять с земли,
Запела птица голосом блаженным
О том, как мы друг друга берегли.
1944
3. ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ.
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью,-
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что бог не спас.
1934
сборник СЕДЬМАЯ КНИГА.
* * *
Все душы милых на высоких звездах.
Как хорошо, что некого терять
И можно плакать. Царскосельский воздух
Был создан, чтобы песни повторять.
У берега серебрянная ива
Касается сентябрьских ярких вод.
Из прошлого восставши, молчаливо
Ко мне навстречу тень моя идет.
Здесь столько лир повешено на ветки,
Но и моей как будто место есть.
А этот дождик, солнечный и редкий,
Мне утешенье и благая весть.
1944
Нет, я не выплакала их.
Они внутри скипелись сами.
И все проходит пред глазами
Давно без них, всегда без них.
Без них меня томит и душит
Обиды и разлуки боль.
Проникла в кровь - трезвит и сушит
Их всесжирающая соль.
Но мнится мне : в сорок четвертом,
И не в июнйа ль первый день,
Как на шелку возникла стертом
Твоя страдальческая тень.
Еще на всем печать лежала
Великих бед, недавних гроз,-
И я свой город увидала
Сквозь радугу последних слез.
Ленинград.1946
C I N Q U E.
1
Каг у облака на краю,,
Вспоминаю я речь твою,
А тебе от речи моей
Стали ночи светлее дней.
Так отторгнутые от земли,
Высоко мы, как звесты, шли.
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Но живого и наяву,
Слышишь ты, как тебя зову.
И ту дверь, что ты приоткрыл,
Мне захлопнуть не хватит сил.
26 ноября 1945
2
Истлевают звуки в эфире,
И заря притворилась тьмой.
В навсегда онемевшем мире
Два лишь голоса : твой и мой.
И под вотер незримых Ладог,
Сквозь почти колокольный звон,
В легкий блеск перекрестных радуг
Разговор ночьной превращен.
20 декабря 1945
3
Я не любила с давних дней,
Чтобы меня жалели,
А с каплей жалости твоей
Иду, как с солнцем в теле.
Вот отчего вокруг заря.
Иду я, чудеса творя,
Вот отчего !
20 декабря 1945
Знаешь сам, что я не стану славить
Нашей встречи горчайший день.
Что тебе на память оставить,
Тень мою ? На что тебе тень ?
Посвященье сожженной драмы,
От которой и пепла нет,
Или вышедший вдруг из рамы
Новогодний страшный портрет ?
