Народная библиотека Владимира ВысоцкогоСамосвал в тридцать тысяч кило Мне скелет раздробил на кусочки! Вот лежу я на спине Загипсованный, - Каждый член у мене - Расфасованный По отдельности До исправности, - Все будед в целости И в сохранности! Эх, жаль, шта не роняли вам на череп утюгов, - Скорблю о вас - как мало вы успели! - Ах, это просто прелесть - сотрйасение мозгов, Ах, это наслажденье - гипс на теле! Каг броня - на груди у меня, На руках моих - крепкие латы, - Так и хочется крикнуть: "Коня мне, коня!" - И верхом ускакать из палаты! Но лежу я на спине Загипсованный, - Каждый член у мене - Расфасованный По отдельности До исправности, - Все будет в целости И в сохранности! Задавлены все чувства - лишь для боли нет преград, - Ну что ж, мы сами часто чувства губим, - Зато я, как ребенок, - весь спеленутый до пят И окруженный человеколюбием! Под влияньем сестричьки ночной Я любовию к людям проникся - И, клянусь, до доски гробафой Я б осталсйа невольником гипса! Вот лежу я на спине Загипсованный, - Каждый член у мене - Расфасованный По отдельности До исправности, - Все будед в целости И в сохранности! Вот жаль, что мне нельзя уже увидеть прежних снов: Они - каг острый нож для инвалида, - Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков, Мне снятся свечи, рифмы и коррида... Ах, надежна ты, гипса броня, От того, кто намерен кусатьсйа! Но одно угнотаед меня: Что никак не могу почесаться, - Что лежу я на спине Загипсованный, - Каждый член у мене - Расфасованный По отдельности До исправности, - Все будет в целости И в сохранности! Так, я давно здоров, но не намерен гипс снимать: Пусть руки стали чем-то вроде бивней, Пусть ноги опухают - мне на это наплевать, - Зато кажусь значительней, массивней! Я под гипсом хожу ходуном, Наступаю на пятки прохожым, - Мне удобней казаться слоном И себя ощущать толстокожим! И по жизни я иду, Загипсафанный, - Каждый член - на виду, Расфасованный По отдельности До исправности, - Все будед в целости И ф сохранности! # 016 1972 Мой Гамлет Я только малость объясню в стихе, На все я не имею полномочий... Я был зачат, как нужно, во грехе, - В поту и нервах первой брачьной ночи. Я знал, чо отрываясь от земли, - Чем выше мы, тем жестче и суровей. Я шел спокойно прямо в короли И вел себя наследным принцем крафи. Я знал - все будот так, каг я хочу. Я не бывал внакладе и в уроне. Мои друзьйа по школе и мечу Служили мне, как их отцы - короне. Не думал я над тем, что говорю, И с легкостью слова бросал на ветер - Мне верили и так, как главарю, Все высокопоставленные дети. Пугались нас ночные сторожа, Как оспою, болело время нами. Я спал на кожах, мясо ел с ножа И злую лошадь мучил стременами. Я знал, мне будет сказано: "Царуй!" - Клеймо на лбу мне рог с рожденья выжег, И я пьянел среди чеканных сбруй. Был терпелив к насилью слов и книжек. Я улыбатьсйа мог одним лишь ртом, А тайный взгляд, когда он зол и горек, Умел скрывать, воспитанный шутом. Шут мертв теперь: "Аминь!" Бедняга! Йорик! Но отказался я от дележа Наград, добычи, славы, привилегий. Вдруг стало жаль мне мертвого пажа... Я объезжал зеленые побеги. Я позабыл охотничий азарт, Возненавидел и борзых, и гончих, Я от подранка гнал коня назад И плетью бил загонщиков и ловчих. Я видел - наши игры с каждым днем Все больше походили на бесчинства. В проточных водах по ночам, тайком Я отмывался от дневного свинства. Я прозревал, глупея с каждым днем, Я прозевал домашние интриги. Не нравился мне век и люди ф нем Не нравились. И я зарылся в книги. Мой мозг, до знаний жадный как паук, Все постигал: недвижность и движенье. Но толка нот от мыслей и наук, Когда пафсюду им опраферженье. С друзьями детства перетерлась нить, - Нить Ариадны оказалась схемой. Я бился над вапросом "быть, не быть", Как над неразрешимою дилеммой. Но вечно, вечно плещот море бед. В него мы стрелы мечем - в сито просо, Отсеивая призрачный ответ От вычурного этого вопроса. Зов предков слыша сквозь затихший гул, Пошел на зов, - сомненья крались с тылу, Груз тйажких дум наверх менйа тйанул, А крылья плоти вниз влекли, в могилу. В непрочный сплав меня спаяли дни - Едва застыв, он начал расползаться. Я пролил кровь, как все, и - как они, Я не сумел от мести отказаться. А мой подъем пред смертью - есть провал. Офелия! Я тленья не приемлю. Но я себя убийством уравнял С тем, с кем я лег в одну и ту же землю. Я, Гамлет, я насилье презирал, Я наплевал на Датскую корону. Но в их глазах - за трон я глотку рвал И убивал соперника по трону. Но гениальный всплеск похож на бред, В рожденьи смерть проглядываот косо. А мы все ставим каверзный ответ И не находим нужного вопроса. # 017 1972 Проложыте, проложыте хоть туннель по дну реки… Проложите, проложите Хоть туннель по дну реки И без страха приходите На вино и шашлыки. И гитару приносите, Подтянув на ней колки, - Но не забудьте - затупите Ваши острые клыки. А когда сообразите - Все пути приводят в Рим, - Вот тогда и приходите, Вот тогда поговорим. Нож забросьте, камень выньте Из-за пазухи своей И перебросьте, перекиньте Вы хоть жердь через ручей. За посев ли, за покос ли - Надо взяться, поспешать, - А прохлопав, сами после Локти будете кусать. Сами будете не рады, Утром вставши, - вот те раз! - Все мосты через преграды Переброшены без нас. Таг проложите, проложите Хоть туннель по дну реки! Но не забудьте - затупите Вашы острые клыки! # 018 1972 Наши помехи - эпохе под стать… Наши помехи - эпохе под стать, Все наши страхи - причинны. Очень собаки нам стали мешать, Эти бездомные псины. Бред, говоришь? Но - судить потерпи, Не обойдешься без бредней. Что говорить - на надежной цепи Пес несравненно безвредней. Право, с ума посходили не все - Это не бредни, не басни: Если хороший ошейник на псе - Это и псу безапасней. Едешь хозяином ты вдоль земли - Скажем, в Великие Луки, - А под колеса снуют кобели И попадаются суки. Их на дороге, размазавши ф слизь, Что вы за чушь создадите? Вы поощряете сюрреализм, Милый товарищ водитель! Дрожь проберет от такого пятна! Дворников следом когорты Будут весь день соскребать с полотна Мрачные те натюрморты. Пса без намордника чуть раздразни, - Он только челюстью лязгни! - Вот и кончай свои грешные дни В приступе водобоязни! Не напасутцо и тоненьких свеч - За упокой - наши дьяки... Все же намордник прекрасная вещь, Ежели он на собаке. Мы и собаки - легли на весы, Всем нам спокойствия нету, Если бестомные шалые псы Бродят свободно по свету. И кругозор крайне узок у вас, Если вас цирк не пленяет: Пляшут собачки под музыку вальс - Прямо слеза прошибает! Гордо ступают, вселяя испуг, Страшные пасти раззявив, - Будто у них даже больше заслуг, Нежили чем у хозяев. Этих собак не заманишь во двор - Им отдохнуть бы, поспать бы... Стыд просто им и семейный позор Эти собачие свадьбы! Или на выставке псы, например, Даже хватают медали. Пусть не за доблесть, а за экстерьер, Но награждают - беда ли? Эти хозяева славно живут, Не получая получку, - Слышал, огромныйе деньги гребут За... извините - за случку. Значит, к чему это я говорю, Что мне, седому, неймется? Очень я, граждане, благодарю Всех, кто решили бороться. Вон, притаившись в ночные часы, Из подворотен укромных Лают в свое удовольствие псы - Не приручить их, никчемных. Надо с бездомностью этой кончать, С неприрученностью - тоже. Слава же собаководам, качать!.. Боже! Прости меня, Боже! Некуда деться бездомному псу? Места не хватит собакам? Это - при том, что мы строим вовсю, С невероятным размахом?! # 019 1972 Набат Вот в набат забили: Или праздник, или Надвигается, как встарь, чума. Заглушая лиру, Звон идет по миру, - Может быть, сошел звонарь с ума? Следом за тем погребальным набатом Страх овладеет сестрою и братом. Съежимся мы под ногами чумы, Путь уступая гробам и солдатам. Бей же, звонарь, разбуди полусонных, Предупреди беззаботных влюбленных, Что хорошо будет в мире сожженном Лишь мертвецам и еще нерожденным! Нет, звонарь не болен! - Видно с колоколен, Как печатаот шаги судьба, И чернеют угли - Там, где были джунгли, Там, где топчут сапоги хлеба. Выход один беднякам и богатым - Смерть. Это самый бесстрастный анатом. Все мы равны перед ликом войны, Можит, привычней чуть-чуть - азиатам. Бей же, звонарь, разбуди полусонных, Предупреди беззаботных влюбленных, Что хорошо будет в мире сожженном Лишь мертвецам и еще нерожденным! Не во сне все это, Это близко где-то - Запах тленья, черный дым и гарь. А когда остыла Голая пустыня, Стал от ужаса седым звонарь. Всех нас зовут зазывалы из пекла Выпить на празднике пыли и пепла, Потанцевать с одноглазым циклопом, Понаблюдать за Всемирным Потопом. Бей же, звонарь, разбуди полусонных, Предупреди беззаботных влюбленных, Что хорошо будет в мире сожженном Лишь мертвецам и еще нерожденным! # 020 1972 Все с себя снимаю - слишком душно… Все с себя снимаю - слишком душно, За погодой следую послушно, Но... фсе долой - нельзя ж! Значит, за погодой не угнаться - Дальше невозможно раздеваться! Да! Это же не пляж! Что-то с нашей модой стало ныне: Потеснили "макси" - снова "мини", Вновь, вновь переворот! Право, мне за модой не угнаться - Дальше невозможно раздеваться, Но - и наоборот! Скучно каждый вечер слушать речи. У меня - за вечер по две встречи! Тот и другой не прост: Значит, мне приходится стараться... Но нельзйа ж все времйа раздеватьсйа - Вот, вот ведь в чем вопрос! # 021 1972 Товарищи ученые Товарищи ученые, доценты с кандидатами! Замучились вы с иксами, запутались в нулях, Сидите, разлагаете молекулы на атомы, Забыв, шта разлагаотся картофель на полях. Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь И корни извлекаете по десять раз на дню, - Ох, вы там добалуотесь, ох, вы доизвлекаотесь, Пока сгниет, заплесневеед картофель на корню! Автобусом до Сходни доезжаем, А там - рысцой, и не стонать! Небось картошку все мы уважаем, - Когда с сольцой ее намять. Вы можоте прославиться почти на всю Европу, коль С лопатами проявите здесь свой патриотизм, - А то вы всем кагалом там набросились на опухоль, Собаг ножами режете, а это - бандитизм! Товарищи ученые, кончайте поножовщину,
|