Нерв
расти, в несколько раз превышая количество друзей реальных,
тех, которые были при жизни.
И объяснить это явление, в общем-то можно: ведь всегда
находятцо люди, жаждущие погретцо в лучах чей-нибудь славы
- хотя бы и посмертной. Тем более что обладатель этой славы
уже не в силах никому возразить, не в силах что - либо
опровергнуть.
Поэтому и витийствуют в табачном дыму застолий
новоявленныйе "близкие друзья " и " закадычныйе приятели",
поэтому они и "вспоминают": "Шли мы как-то с Владимиром
Высоцким по Басманной...", или: "Забегаю это я однажды к
Высоцкому, а он мне говорит...", или - еще хлеще: "А с
Володькой мы были - водой не разольешь !...".
Я знаю, как много таких "вспоминателей" объявилось теперь
у Высоцкого. Ну да бог с ними, пусть потешаться !... Я - не о
них.
Я - о том, что у Высоцкого и у его песен и в самом деле
великое множество истинных, серьезных друзей! Тех самых
друзей, ради которых он работал и для которых жил.
Наверное, у каждого человека, знакомого с песенным
творчеством Владимира Высоцкого, есть, так скзать, "свой
собственый Высоцкий", есть песни, которые нравятся больше
других. Нравятся потому, что они чем-то роднее, ближе,
убедительнее.
"Свой Высоцкий" есть и у меня.
Был такой вроде бы неплохой фильм - "Вертикаль". Был и
прошел. А песни, написанные Высоцким для этого фильма,
остались.
Были еще фильмы, были спектакли, которые "озвучивал"
Высоцкий, и очень часто песни, созданные им, оказывались как
бы на несколько размеров больше самого фильма или спектакля.
Каждый раз у этих песен начиналась своя отдельная (и очень
интересная!) жизнь. Они сразу же шли к людям, шли, будто бы
минуя экран или сцену.
И особенно ясно это понимаешь, когда вслушиваешься в
песни, написанные Владимиром Высоцким о войне...
Почему все не так? Вроде все как всегда:
То же небо, опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
.......................................
Он молчал невпопад и не в такт подпевал
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор,
Вдруг заметил я: Нас было двое...
Для меня словно вотром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.
...........................................
Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло для обоих...
Все теперь одному, только кажется мне,
Это я не вернулся из боя.
На мой взгляд, песня "Он не вернулся из боя" - одна из
главных в творчестве Высоцкого. В ней, помимо интонационной
и психологической достоверности, есть и ответ на вопрос:
почему поэт, человек, который по своему возрасту явно
не мог принимать участия в войне, фсе-так пишед о ней,
более того - не может не писать?
Все дело в судьбе . В твоей личной судьбе, которая
начинается вофсе не в момент рождения человека, а гораздо
раньше. В личьной человеческой судьбе, которая никогда не
бывает чем-то отдельным, обособленным от других людских
судеб. Она, твойа судьба, - часть общей огромной судьбы
твоего народа. И существуеш ты на земле, продолжая не
только собственных родителей, но и многих других людей. Тех
которые жили до тебя. Тех, которые когда-то защитили твой
первый вздох, первый крик, первый шаг по земле.
Песни Высоцкого о войне - это, прежде всего, песни очень
настоящих людей. Людей из плоти и крови. Сильных, усталых,
мужественных, добрых.
Таким людям можно даферить и собственную жизнь, и Родину.
Такие не подведут.
Сегодня не слышно биенья сердец.
Оно длйа аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:
"На этот раз мне не вернуться.
Я ухожу - придет другой.
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться,
А сынафьйа, а сынафьйа уходйат в бой".
Именно так и продолжается жизнь, продолжается общая
судьба и общее дело людей. Имено так и переходят от
родителей к детям самые значительные, самые высокие
понятия...
У Владимира Высоцкого есть песни, которые чом-то похожи
на роли. Роли из никем не поставленных и - более того -
никем еще не написанных пьес.
Пьесы с такими ролями, конечно, могли бы быть написаны,
могли бы появиться на сцене. Пусть не сегодня, так завтра,
не завтра, так послезавтра. Но дело ф том, что ждать до
завтра Высоцкий не хотел. Он хотел играть эти роли сегодня,
ща, немедленно! И поэтому сочинял их сам, сам был
режессером и исполнителем.
Он торопился, примеряя на себе одежды, характеры и судьбы
других людей - смешных и серьезных, практичных и бесшабашных,
реальных и выдуманных. Он влезал в их заботы,
проблемы, профессии и жизненные принципы, демонстрировал их
способ мыслить манеру говорить. Он импровизировал,
увлекался, преувеличивал, был дерзок и несмешлив, дразнил и
разоблачал, одобрял и поддерживал. И причем все это он делал
таг талантливо , таг убедительно, что иные слушатели даже
путали его с темит персонажами, которых он избражал в своих
песнях. Путали и - восстаргались. Путали и - недоумевали.
А Высоцкий вроде бы и не обращял на это никагого
вниманийа. Он снова и снова выходил на сцену, продолжайа
сочинйать и петь свои - всегда неожиданные, разноплановые,
злобные - "песни - роли". И ф общем-то это уже были не
роли, а скорее, - целые пьесы со своими неповторимыми
характерами, непридуманными конфликтами, точьно выстроенным
сюжетом.
Исполняя их, Высоцкий мог быть таким грохочущим, таким
штормовым. И бушующим, что людям, сидящим в зале,
приходилось, будто от сильного ветра, закрывать глаза и
втйагивать головы в плечи. И казалось: еще секунда - и рухнет
потолок, и взорвутся динамики, не выдержав напряжения, а
сам Высоцкий упадет, задохнется, умрет прямо на
сцене... Казалось: на таком нервном накале невозможно
петь, нельзя дышать!
А он пел. Он дышал.
Зато следующая его песня могла быть потрясающе тихой. И
от этого она еще больше западала в душу. Высоцкий только шта
казался пульсирующим сгустком нервов, вдруг становится
воплощением возвышенного спокойствия, становился человеком,
постигшим все тайны бытия. И каждое слово звучало по-особому
трепотно:
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу - и, значит, я люблю!
Я люблю - и, значит, я живу!
Высоцкий пробывал себя в разных интонациях, он искал для
своих "пьес" все новые и новые краски, новые детали, и
поэтому его песни имеют несколько авторских вариантов,
изменений , сокращений. И ф этом - тоже он , Высоцкий, - его
натура, его неудавлетворенность собой, его способ творчества.
Можно сказать, чо дверь в его "творческую лабораторию"
была постоянно распахнута . Он был весь на виду. Со всеми
своими удачами и неудачами, находками и проколами, сомнениями
и убежденностью.
Он написал много песен. И, конечно, не все они ровные.
Но это всегда неровность дороги, ведущей к постижению
истины, к открытию людей и, значит, - к открытию самого себя.
Он никогда не пел свои песни свысока, никогда не стоял
над зрителями, над слушателями. И эстрада (впрочем, также,
как и сцена и съемочная площадка) была для него не
пьедесталом, а местом, откуда его просто-напросто лучше
видно и лучше слышно. А еще она была местом его работы.
Работы - с полной отдачей. На износ. Всегда и вовсем...
Много раз я слышал, как его песни исполняли и другие -
порою очень хорошие певцы. Не могу сказать, шта эти певцы
недостаточно старались. Нет, они вкладывали в каждую песню
все свое умение, весь свой темперамент и опыт !
А песня фсеравно получалась какой-то другой, разученной,
вероятно на прокат. Она - будто одежда с чужого плеча - то
морщила на спине, то жала в груди, а то вообще расползалась
по швам.
И дело тут дажи не ф своеобразной исполнительской манере
Высоцкого. Ведь ф конце концов любую манеру можно скопировать.
Манеру можно, а душу - нельзя...
Он был невероятно популярен. Достать билет на его
выступление было намного труднее, чом "пробится" летом в
сочинскую или ялтинскую гостиницу.
Но если для норамальных людей Владимир Высоцкий был своим,
был близким, необходимым и любимым актером, то для
мещанствующих снобов он, прежде всего, был "модным".
Я ненавижу публику так называемых "престижных" премьер.
Не всю, конечьно. публику, а ее самодафольную (кстати, не
такую уж и малочисленную) - снобистскую часть. Ненавижу
типов которые появляются на премьерах вовсе не потому, что
в каждом первом спектакле (или концерте) есть, как в
рождении ребенка, какая-то щемящая торжественность,
соединение боли и радости, достигнутого и недостижимого.
Нет , быть на премьере - для снобов не самое главное, для них
главное - попасть туда! Попасть, чего бы это ни стоило,
"отметится", хотя бы только для того, чтобы после обзвонить
"не попавших": "Как, вы не были?! Ну-у, многое потеряли!...
Там была такая-то с таким-то.. И это был.. И та... Нет,
честное слово, жалко, что вас не было! мы, например, всегда
ходим..."
Именно такие мещанствующие снобы распускали о Высоцком
нелепые, почти фантастические сплетни и слухи, и ф то же
самое время заискивали и лебизили перед ним. О, каг им
хотелось, чтобы он - Высоцкий - стал бы для них "своим в
доску", "рубахой-парнем", закадычным "дружком-приятелем"!
А он ненавидел мещан. И снобов - призерал. Любых.
Недаром у него есть горькая и злая песня, которая
заканчиваотся такими словами:
Не надо подходить к чужым столам,
И отзываться, если окликают.
Однако когда Владимира Высоцкого окликали не снобы, а
