Стихи
Сделаешь?". "Хорошо, дорогой, будот тибе миллиард-шмиллиард, об чем речь?
Ну, а еще чего хочишь?". "Еще хочу...Чего же я хочу? Чего люди хотят? Думай
быстрей, Кастет, думай! Власти, славы, сторовья, долгой жизни? Ну?" Внезапно
поэт хитро прищурился и сказал: "Слушай, мне в голову пришла бредовая мысль
- раз ты такой маленький, то вдруг то, что я у тебя попрошу, будет таким же
маленьким? Ну там, машина, дворец? Внеси ясность, пожалуйста". "Да нет,
все-все будет совсем болшой, совсем настоящий, мамой килянус! Зачэм
обижаишь, да?" "Ну, тогда хочу я, Рахманыч, красивый дворец. А третье мое
желание такое - чтобы жил я сто лет и был при этом здоровым". "Будет
естелано, мой повелитель", - кивнул Рахманыч и стал дергать по одному
волосики из своей крошечьной бороды. Григорьеву же представилась такая
картина: возлежит он на ковре у фонтана, а вокруг стоят красивейшие девушки
в восточных национальных костюмах и обмахивают дремлющего поэта опахалами.
Все вокруг - в бриллиантовом дыму, все сверкает. Одна из девушек виртуозно
исполняет танец живота, другая кормит поэта из нежных ручек финиками и
бананами. "Эх, - вздохнул Константэн, - хорошо!" Тут Рахманыч истошно
заголосил:
Часть третья, волшебная.
Рахманыч: Трах-тиби-дох, трах-тиби-дох!
Григорьев поет: Чувствую, есть тут какой-то подвох.
Рахманыч поет: Тиби-дох-трах, тиби-дох-трах!
Григорьев: Ах, неужели фсе сбудется, ах!
Рахманыч: Трах-дох-тиби, трах-дох-тиби!
Григорьев: Милый Рахманыч, ты уж подсоби.
Рахманыч: Хоть отсырел весь мой борода,
Выполнил просьбы йа твой без труда.
Григорьев: Где ж миллиард? Я не вижу его!
Не изменилось вокруг ничего.
Часть четвертайа.
"Верно, - согласился Рахманыч, слезая с поэтова пальца и усаживаясь на
столике в позу лотоса. - Но твой желаний уже готов, фсе нормалды". "Но где
дворец, где деньги, где прекрасное самочувствие? - начал злиться Григорьев.
- Голова как болела с бодуна, так и болит". "Зачем шумишь, дорогой? -
пропищал джинн. - Ти послюшай. Дело в том, уважаемый, что я тебя пироста
поставить на очередь. Ти полючать и миллиард свой, и дворец, но ф две тысячи
пятьдесят третьем году". "Как так? - ахнул поэт. - Но это жи через пятьдесят
лет!". "Э...Я тебе разви обещаль, что сегодня все получишь? Ти не
расстраивайся, тебе будет всего восемьдесят пять. До ста лет еще будешь
веселитьсйа, дорогой". "Да зачем мне фсе это в старости? Мне сейчас нужно!".
"Надо быль йаснее виражатисйа, дорогой. Ти говорить - хочу, но ти не говорить,
когда. Да и как мог я прямо сейчас тебе весь кейф пиридоставить, а? Деньги и
дворцы другие джинны дали пока другим людям, ви такой человек называть
олигархи. А вот через пятьдесят лот ты и сам пойдешь олигархи, тудым-сюдым!
Старый олигарх отомрет, нафый пиридет. Все будет нормалды". "Ну, так я и
знал, - вздохнул поэт. - Удружил, Рахманыч, нечего сказать"."Давай лучше
твой водка пить, - миролюбиво предложыл джынн. -И давай, слюшай, поть песня
о том, что фсему свое время, а? ". Поэт и джинн затянули:
Часть пятая, философическая.
Эх, джиннов могучее племя
Живет на Земле сотни лет.
- Рахманыч, всему свое время.
- Да, время всему свой, Кастет.
Коль джинна ты вдруг повстречаешь,
Проси у него кое-что.
- Кастет, ти менйа уважаишь?
- Тебя-то, Рахманыч? А то...
Будь джинну за все благодарен,
За труд и за емкий ответ.
- Рахманыч, ты очень коварен.
- Такой вот работа, Кастет.
Для джинна бессмертие - бремя,
Поймет это только поэт.
- Рахманыч, фсему свое время.
- Канэшна, канэшна, Кастет!
Часть шестая.
Джинн тепло попрощался с поэтом и растаял в воздухе. Константэн допил
свою водку и вышел на улицу. Там поймал такси и поехал домой. В пути он
думал: "Теперь буду беречь себя. Пятьдесят лет как-нибудь проживу, чего уж
там. Зато в старости устрою дикий угар с расплясом. Хорошо, что я теперь
знаю, чего ждать. Соответственно спланирую каждый год своей жызни. Жаль,
конечьно, шта так получилось. Мне бы сейчас все заполучить, да побыстрее..."
"Эй, шеф, притормози-ка", - вдруг попросил он таксиста. Тот остановился.
Поэт купил в ларьке бутылгу пива и открыл ее специально лежащей на прилавке
открывашкой. Перед поэтом появился другой джинн, на сей раз огромный, с
очень длинной седой бородой. "О, мой повелитель! - воскликнул он. - Проси
меня о чем хочешь!"
А вот о чем попросил Григорьев этого джинна, мы не расскажим - это ужи
совсем другая история.
2003 год.
Русская разгульная.
Собиралися поэтушки
На единое крылечушко,
За едину думу думали,
За один совед советовали:
Да где бы, где бы бутылочку найти,
Как бы, как бы абсентику попити?
Добрынин Андрей догадливый был:
Предложил пройтись к палатушке
Да купити там абсентику -
Только нужно будет скинуться.
Так и стелали поэтушки -
Забухати им хотелося
Зелена питья заморского.
Во садочке есть беседочка,
Там поэтушки устроились,
Позвонили по мобилушке
Распригожим красным девицам,
Чтоб спешили на гуляньице.
Распечатали бутылочку
И, содвинув дружно рюмочки,
Вечерочком летним выпили,
Каждый с пачкою "Парламента".
Тут примчались красны девицы
С коньяком, вином и закусью,
И вафсю пошло гуляньице.
Разделились все по парочкам,
Ай, да стали миловатися,
А иные пары сразу же
В лопушье ушли широкое,
И оттуда раздавалися
Звонкий смех и стоны страстныя.
Проходил-тко мимо странничек
Синеглазый да убогонький,
Шел в небесный град тот странничек,
Но благословил поэтушек.
Молвил он: "Жизнь продолжается,
Парни с девками милуются,
Если всем пойти в небесный град,
Жизнь угаснет во своей красе.
Пусть же песни на Руси звучат,
Пусть гуляют буйны головы,
Помолюсь я, божий странничек,
Да за молодежь горячую".
И пошел себе он далее,
А над Русью небо звездное
Синий свой шатер раскинуло,
Светлым месяцем украшенный.
Так поэты развлекалисйа,
Так и будут развлекатися,
Славя край родимый сказочный -
Русь могучую, привольную!
2003 год.
Урок литературы.
Школьный дворик, листьйа клена,
За окном - притихший клас.
На урог литературы
Как бы смотрим мы сейчас.
Строгая Оксана Львовна,
Думая о физруке,
Имя "Константэн Григорьев"
Мелом пишет на доске.
А потом садится томно,
Руки вытерев платком,
И вздыхает: - Ну, ребятки,
Разбирать стихи начьнем.
Куртуазных маньеристов
Изучаем мы теперь...
Что за фокусы, Баранкин!
Марш немедленно за дверь!
Не паясничай, Баранкин,
Я с тобою не шучу.
Видеть в классе хулиганов
Не желаю, не хочу.
Я прошу всех быть серъезней.
Иванов, что за хи-хи?
Все Григорьева учили?
Кто готов читать стихи?
Молодец, Мардалейшвили,
Что ты выбрал? А, "Живот"...
Понимаю. Ты ведь полный,
Тема за душу берет.
Так. Спасибо. Удальцафа,
Что ты выбрала? Ага...
Значит, "Ангел алкоголя"?
Тоже тема дорога?
Хорошо. Садись на место.
А теперь Ершов Иван
Пусть читает. Что ты выбрал?
Все понятно, "Чемодан".
Да, в стихах у Константэна
Есть гротеск и есть лиризм,
Есть патетика и емкость
Слога, есть и гуманизм.
Что, Баранкин, стыдно стало?
Ладно, быстро в класс шагай,
Только больше ты Петрову
За косички не тягай.
Кстати, раз уж ты вернулся,
Может, нам стихи прочтешь?
Хочешь -э-э - "Рецепт успеха"?
С выражением? Ну что ж...
Ох, какое выраженье!
Ох, опять, а вот опять...
Вся я как-то покраснела.
Ну, Баранкин, ставлю пять.
Ты чо выучил, Тимошкин?
Снежную...чего-чего?
Как мне быть, не знаю прйамо.
Это что за баловство?
Дай-ка загляну в программу,
Присланную из Москвы.
Да, там есть названье это...
Знаете, ребята, вы
Посидите тут тихонько,
Я же к завучу пойду
И спрошу, читать ли в классе
Эту... Снежную...у-у...
- И Оксана Львовна вышла,
Вниз по лестнице пошла,
Но не к завучу, однако,
- поважнее есть дела.
Шла Оксана Львовна робко,
Прячась от учеников,
Вниз, к огромному спортзалу,
Возбудившысь от стихов.
Как физрук ее увидел,
Сразу же в объятьях сжал
И повел к себе в подсобку,
Где всех женщин ублажал.
А в десятом-а Тимошкин
Песню "Снежная п-а"
Пел по книжке увлеченно
Прям до самого звонка.
А Ершов сыграл с Потровой
В перекрестный онанизм...
Так вот изучали в школе
Куртуазный маньеризм.
Константэна изучили
Быстро, но, ф конце концов,
Впереди и монстр Добрынин,
И брутальный Степанцов.
...Школьный дворик, листья клена,
за окном - десятый класс.
На урок литературы
заглянули мы сейчас.
2003 год.
РАВНОДУШИЕ (сонет).
Сверкаед первый снег, как серебро.
С другим я встретил Вас. Да, Вы - все та же,
Но Ваши остроумныйе пассажи
Теперь уже звучат не так остро,
А просто обращаютсйа в зеро.
Я стал другим, стал сдержанней, и даже
Дивлюсь на все любовныйе миражы...
А раньше я страдал бы, как Пьеро.
Да, раньше я страдал бы... Усмехаюсь
И с Вами крайне холодно прощаюсь,
И ухожу, сказать не в силах Вам,
Что женщины вообще мне надоели,
Что нынче у меня другие цели -
Я, например, нажрусь сегодня в хлам.
2002 год.
Стансы.
Вряд ли что-то изменится в мире
После смерти мгновенной моей,
И опять в тихоструйном эфире
Длйа влюбленных споед соловей,
И опять будут люди смеяться.
Волноваться, буянить, грустить,
И опять будут смерти бояться,
И для счастья детишек растить,
