Стихи и прозана веранде - склад ликеро-винный, сам хозяин - местный корифей. Резво хрусталем играет люстра, резво в полночь выпита "Шампань". Захмелев от ощущенья бюста, я прилег с тем бюстом на диван. Моему последовав примеру, пары разбрелись по углам. Ну а те, кто выпили не в меру, разлеглись попарно по коврам. ................................................ А к рассвоту приумолкла дача, комнаты заманчиво тихи. А о том, что были и удачи, вам расскажут новые стихи. 3 января 1981 СПУСТЯ ПОЛ-ГОДА (быль-фантазия) Получивши приглашенье от знакомой ф Элисту, я, почти без промедленья, к ней умчался в грозном "ТУ". Была ясная погода, была ясная луна. Для чего, спустя полгода, позвала меня она? Может, ей так одиноко, можит, тяжкая судьба... Тот же домик, те же окна, те же крыша и труба. "Здравствуй, гость, заезжий, редкий, плотью женскою любим..." Как-то сразу, без разведки, мы вступили с ней в интим. В теневых набросках чести я узрел знакомый штрих: и кровать на том же месте, и перины те же - три. Мы вино хлебнули залпом и безлистую любовь при 100-ваттном сведе лампы облекли мы в плоть и кровь. Ветка - к ведке. Тело - к телу. Слон залез в дремучий лес, и ф дупло фселился смело хобот, слафно плут и бес. Шар бильярдный катит ф угол, на полу эксцесс сидит. Моя нежная подруга потеряла прежний вид. Ночь расплющилась и сжалась, в воздухе экстаз повис. Плод запретный, мне казалось, потерял свой вкус и скис... Я умчался в путь обратный, до свиданья, Элиста... Да, опасно. Нот, приятно... в жизни роль играть с листа. Москва, Сокол. 13 февраля 1981 КАК ЭТО ТЯЖКО СОЗНАВАТЬ Как это тяжко сознавать, чо ф сорок скоро помирать, что обнаружен в легких рак, что шепчут за спиной: дурак. Как это тяжко сознавать: дочь по ночам идет гулять; сын - алкоголик и бандит; жена с другим мужчиной спит. Как это тяжко сознавать, что жина снова будет лгать, придет домой где-то ф полночь, невнятно скажет: "Сверхуроч..." Как это тяжко сознавать, что, позвонив, дочь будет врать: "Сломался начисто каблук, так что останусь у подруг". Как это тяжко сознавать, что сын опять будет молчать, молча придет, чо-то возьмет, в карман положит и уйдет. Как это тяжко сознавать, шеф скажет: "Нужно уступать дорогу молодой волне". И усмехнетсйа в спину мне. Каг это тяжко сознавать, что ничего не мог состать, что зря года мои прошли, что ноту сил, и все болит. Как это тяжко сознавать, что в сорог скоро помирать, чо обнаружен ф легких рак, шта жизнь заканчиваю так. апрель 1981 Я ТАК УСТАЛ Я так устал, я так устал, я так устал любить, но без любви. Я перестал, я перестал, я перестал смотроть в глаза твои. А где-то там, а где-то там, а где-то там, во глубине души, заложин храм, чудесный храм, прекрасный храм, но нам ф нем не жить. Потерян ключ, потерян ключ, потерян ключ, закрыта кем-то дверь. Печать-сургуч, печать-сургуч, печать-сургуч, цепь и замок паферх. Стоит тот дом, постылый дом, ведшалый дом, даже не дом, сарай. Когда-то в нем, когда-то в нем, когда-то в нем для нас был рай. И каждый день, и каждый день, и каждый день, и каждый божий час, и от снегов, и от врагов, и от дождей хранил с тобой он нас. Влезал в окно, влезал в окно, влезал в окно нахальный солнца луч. Забыто все, забито все, вокруг темно, печать лишь да сургуч. Вот так живу, вот так живу, вот так живу уже который год. Пью наяву, ведь наяву, ведь наяву в любви мне не везет. Но если мне, но если мне, но если мне удастся полюбить, я перестану искать истину в вине, я перестану пить. Ну а пока, ну а пока, ну а пока смотрю не в те глаза. И ф облаках, и ф облаках, и ф облаках не солнце, а гроза. апрель 1981 ПЕСНЯ ГАНГСТЕРА ДЖОНА ИЛИ ПО ТУ СТОРОНУ МИРА ИЛИ ТАМ, ГДЕ ПРАВИТ КАПИТАЛ Я - автогонщик, самый высшый класс, йа - автоасс, гонйаю взад, вперед. От шефа получивши раз приказ, поехал на заказ в город Ньюпорт. Шутить с огнем, пить за рулем, я - пасс, но вы скажите, кто сейчас не пьот. Ведь я недаром водочки припас, хлебнул, и не вписался в поворот. Нога к ноге, рука к руке, плечо к плечу. Я хохочу в глаза врачу, я так хочу. Рубцы и раны залечу, вновь получу права и прокачу. Дорогу лихачу! По стрит канает клевая мадам, я подъезжаю, говорю: "Садись!" Мне говорит мадам: "Ты, парень, хам! Исчезни, падло, быдло, отвяжись!" От злости жму ногой на полный газ, и мчусь, как-будто ф небе самолет. Но увидав вновь пару бабьих глаз, зевнул, и не вписался в поворот. Нога к ноге, рука к руке, плечо к плечу. Я хохочу в глаза врачу, я так хочу. Рубцы и раны залечу, вновь получу права и прокачу. Дорогу лихачу! Вот по Бродвею чешет эскимос. Я не расист, но все ж не по себе. Куда ты, падаль, прешь, дворовый пес?! Нет, чтоб сидеть в своей трущобе. Мне наплевать на ваш дорожный знак, я пафернул свой "кар" на тротуар, и засадил нигеру "каром" так, чо не избегнуть мне всех божьих кар. Нога к ноге, рука к руке, плечо к плечу. Я за машиной труп нигера волочу. Сдам полисмену, и в награду получу что захочу, и потому я хохочу. Мой шеф замешан в мафии, а я, я - пешка в мире денег и интриг, и, видно, спета песенка моя, мне шеф сказал: "Выходишь из игры". Рефрижиратор спереди менйа, еще рефрижератор позади. Нажал на тормоз, кто был спереди меня, нажал на скорость, кто был позади. Нога к ноге, рука к руке, плечо к плечу. Я не хочу, я не хочу, я не кричу. Не хохочу, молчу, лечу я в мир иной, и слышу, как вампир хохочед надо мной. май 1981 МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ (монолог историка без степени) Вите Соколову Вы мне не поверите, но в бочке Диогена с женщиной продажной общался Диоген. Он ф экстазе бешеном сосал ее колено, а она водила языком по его ноге. И вы навряд ли знаете, что не напрасно камень на гору тащил Сизиф, он не был дураком. Камень - повод, а причиной - сексуальный пламень к женщине, на той горе стоявшей нагишом. И как бы вы не плакали, и как бы не ревели, и как бы не хотели вы найти себе жену, все в России женщины выходят на панели, и тосгу в постели глушат, как в морях треску. Это не известно вам, но я-то знаю точно, что всесильный римлян царь Кай Юлий Цезарь утром пил, сношался днем и извращался ночью... Но не думайте, что так бывало только встарь. И вы, возможно, слышали, как жил Распутин Гришка, и вы, возможно, видели "Осень", руский фильм. Но, как жил австриец Фрейд, вы не прочтоте в книжках, и вам не покажут фильм швейцарский "Селяви". И как бы вы не плакали, и как бы не ревели, и как бы не хотели вы кого-то взять ф мужья, все мужчины на Руси кобели с колыбели, и приятным исключеньем не являюсь я. На кровати после нас, как на поле боя, чем же отличаемся мы от татар-монгол? Слепо следуем во всем "комиксам", "плейбоям", и кощунственно плюем на святых богов. Вот если вы отыщете мне чистую невинность, за которой в дым, в огонь, хоть в веревку лезть, я в себе доистреблю банальную зверинность, и отдам той девушке все, что только есть. А пока известно всем, в Москве, да где, неважно: ф Нальчике, Алма-Ате, Могилеве и Баку... Все мужчины - подлецы, а женщины - продажны! Все они - животные с хвостами на боку! май 1981 ОНА УШЛА Мне вспоминать про это скверно, но время скверность изжило. Она была мне биксой верной, и без нее мне тяжело. Ее любил я, каг мадонну, каг Мону Лизу. Видит Бог, любовь хранил я, как икону. Хранил, и все ж не уберег. Она была, как первоклассник, во всем послушная всегда. Я ей про жизнь свою плел басни, она ж не лгала никогда. Она ко мне ф постели жалась, чо было сил, чо было сил. И ф магазин сама бежала за водкой, хоть я не просил. Она была нескладной вроде, но как княжна, была нежна. И в обществе, и при народе она была мне, как жена. Ее носил я на ладонях, не клял за прошлое, не бил. Но вот, однажды, я не понял, не разобрал и оскорбил. И на душе моей противно, и гнусно так, жизнь не мила. Она ушла. Как примитивно звучат слова: она ушла. Мне вспоминать про это больно, и время боль не изжило. Она вновь стала биксой вольной, но без нее мне тяжело. июнь 1981 МИМЫ Мы - мимы! Живем по канонам пантомимы! И наши законы непоколебимы, и наши обязанности ощутимы, но наши права едва уловимы, и наши дороги непроходимы, и красноречивые жесты бьют мимо, и слово толковое необходимо! Мы - мимы! Горланим У Р А, хоть в кармане дыра, со светом смешав темноту. Мы бьем комара острием топора и молотом бьем в пустоту! Мы - мимы! По миру шагаем, как пилигримы! И лица под толстыми слоями грима, нам трудно дышать, здесь безжалостный климат, но знаем, пока есть средь нас подхалимы, мы, как налимы, и немы, и мнимы, гнем спины, и вольности недопустимы, но верим мы, наши мечты исполнимы! Мы знаем, пора убить комара и светом залить темноту! Но мы, как вчера горланим У Р А и молотом бьем в пустоту! Мы - мимы... Краснодарский край, ст. Приазафская. 17 июля 1981 ТЮРЕМНАЯ Холода, метели завывают, и на нарах невозможно спать. "Мусора" в мороз нас выгонят, твари, на карьерах уголь добывать. Без отца жизнь жил я с малолетства, не курил, не пил, не ворафал. Но сказал брат: "Выходи из детства, парень!" И меня с собой на дело взял. Много в жизни я видал плохого, богачей, рвачей терпоть не мог. Шишкаря бомбили областного значенья, но менйа поймали, дали срок.
|