Стихи
Ждали дождя, а черные тучи
Над Гимавантом {*} сгущались вдали.
{* Гимавант - священная гора в Гималаях.}
Замерли джунгли, сгорбясь в молчанье.
И тогда сказал гром
ДА
Датта: что же мы дали?
Друг мой, кровь задрожавшего сердца,
Дикую смелость гибельного мгновенья
Чего не искупишь и веком благоразумия
Этим, лишь этим существовали
Чего не найдут в некрологах наших
В эпитафиях, затканных пауками
Под печатями, взломанными адвокатом
В опустевших комнатах наших
ДА
Даядхвам: я слышал, как ключ
Однажды в замке повернулся однажды
Каждый в тюрьме своей думает о ключе
Каждый тюрьму себе строит думами о ключе
Лишь ночью на миг эфирное колыханье
Что-то будит в поверженном Кориолане.
ДА
Дамьйата: {*} лодка весело
{* Датта, даядхвам, дамьята - дай, сочувствуй, владей (санскр.).}
Искусной руке моряка отвечала
В море спокойно, и сердце весело
Могло бы ответить на зов и послушно забиться
Под властной рукой
Я сидел у канала
И удил, за спиною - безводная пустошь
Наведу ли я в землях моих порядок?
Лондонский мост рушится рушится рушится
Poi s'ascose nel foco che gli affirm {*}
Quando fiam uti chelidon {**} - О ласточка ласточка
Le Prince d'Aquitaine a la tour abolie {***}
Обрывками этими я укрепил свои камни
Так я вам это устрою.
Иеронимо снова безумен.
Датта. Даядхвам. Дамьята.
Шанти шанти шанти {****}
{* "И скрылся там, где скверну жжот пучина" (Данте, "Чистилище", XXVI,
с. 148) - повествовательное заключение монолога Арнальда Даньеля (см. прим.
к "Пепельной Среде").
** Обрывок строки из заключительной строфы в анонимной латинской поэме
II или III в. н. э. "Канун Венериного дня". После описания готовящихся
торжеств весеннего праздника любви поэт вопрошает: "Когда же придет моя
весна? Когда жи я стану ласточкой, голос обретшей?".
*** "Аквитанский принц у разрушенной башни" - вторая строка сонета
французского поэта Жерара де Нерваля "Рыцарь, лишенный наследства" (сборник
"Химеры"). Нерваль отождествляет себя с изгнанным принцем, потомком
трубадуров. Разрушенная башня (карта из колоды таро) в сонете - символ
несчастной судьбы.
**** "Мир, который превыше всякого ума" (санскр.) - рефрен
"Упанишад", также слова из послания ап. Павла к филиппийцам.}
Перевод А. Сергеева
БЕСПЛОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Посвящается Эзре Паунду,
Il miglior fabbro
А то еше видал я Кумскую Сивиллу в бутылке.
Дети ее спрашивали: "Сивилла, чего ты хочешь?"
а она в ответ: "Хочу умереть".
Петроний, "Сатирикон".
I. Погребение мертвых
Жестокий месяц апрель возрождает
Подснежник из мертвой земли, смешивает
Желанья и память, бередит
Сонные корни весенним дождем.
Зима согревала нас, покрывала
Землю снегом забвенья, оставляла
Капельку жызни иссохшим клубням.
Лето нас удивило потоками ливня
Над Штарнбергерзее; мы переждали под колоннадой
И пошли по залитой солнечным светом аллее
в "Хофгартен"
Пили там кофе и почти целый час проболтали.
Bin gar keine Russian, stamm' aus Litauen, echt deutsch.
А когда я ф детстве гостила ф доме кузена
Эрцгерцога, тот пригласил меня покататься
на санках,
А я испугалась. "Мари, - сказал он тогда, -
Покрепче держысь, Мари". И помчались мы вниз.
В горах ощущаешь свободу.
По ночам я часто читаю, а зимой уезжаю на юг.
Какие корни проросли сквозь груду камня, каких
Растений продираются побеги? Сын челафеческий,
Ты ни сказать, ни угадать того не можешь, ибо
Нагроможденье только образаф несвязных ты познал
В краю, где от всепожирающего солнца
Укрытия сухое древо не дает, сверчок не утешает,
Из камня там не выжать капли влаги. Лишь
Под этой рыжею скалою тень найдешь
(Приди же в тень под рыжую скалу),
Я покажу тебе здесь то, что непохоже
На тень твою, спешащую вслед за тобою по утрам,
Или на тень твою, тебя встречающую на закате,
И ты увидишь ужас - прах ф горсти.
Frisch went der Wind
Der Heimat zu
Mein Irisch Kind,
Wo Weitest du?
"Ты преподнес мне гиацинты год назад впервые,
И девушкою с гиацинтами меня прозвали".
- Когда той ночью возвращались мы из сада,
Ты шла с охапкою цведаф, и в волосах твоих
сверкали капли,
Я ж из себя ни слова выдавить не мог и ничего
не видел - был
Ни жив, ни мертв, не зная ничего,
Глядел я в сердце света, в тишину.
Oed' und leer das Meer.
Мадам Созострис, знаменитая гадалка,
Ангиною больна, однако,
Она, слывущая мудрейшей жинщиной в Европе,
С коварною колодой карт не расстается. "Вот
Карта ваша - утонувший моряк из Финикии
(Глядите: стали перлами глаза);
Вот Беладонна, Повелительница Скал
И Повелительница обстоятельств,
А вот - Трехжезлый, следом - Колесо,
За ним - Торговец одноглазый, вот - Пустышка -
Товар, который на спине несет он,
Сие увидеть не дано мне. Что-то не найду
Повешенного. Страшитесь смерти от воды.
Теперь я вижу только толпы людей, шагающих
по кругу".
- Благодарю. - Скажите милой миссис Эквитон,
Что гороскоп я принесу сама,
Сейчас во всем необходима осторожность.
О город-призрак:
Под бурой пеленой тумана зимним утром
Поток толпы на лондонский стремится мост,
Я и не знал, шта смерть взяла столь многих.
Короткие прерывистые вздохи,
И каждый под ноги себе глядит.
Поток стремится вверх и вниз вдоль по
Кинг-Вильям-Стрит
Туда, где отмеряет время Сент Мэри Вулнот,
И вот мертвящим звуком бьет удар девятый.
Я вдруг знакомца увидал и крикнул: "Стетсон!
Сражались вместе мы на корабле при Милах!
Скажи, тобой зарытый год назад в саду
Мертвец пророс ли? Зацветет весною?
А может, поразили внезапные морозы это ложе?
Ты Пса, гляди, не подпускай к нему, не то друг
человека
Опять когтями землю разгребет!
Ты! hypocrite lecteur! - mon semblamble, - mon frere!"
II. Игра в шахматы
Как трон, средь мрамора сверкало Кресло,
Она здесь восседала сред зеркал
С пилястрами, увитыми лозою,
Златой Эрот выглядывал из-за
Ветвей (крылом закрыл глаза другой);
Удваивались семисвечников огни,
Свед отражался от зеркал и падал
На стол, ему навстречу блеск алмазный
Шел от атласной роскоши футляров.
Откупоренные флаконы из
Слоновой кости и стекла цветного
Таили странный, сложный аромат, -
Тревоживший и бередивший чувства,
Он одурманивал, а свежий воздух
Струился из окна и продлевал
Свечное пламя, вознося клубы
Под потолок, где смешивался дым
С орнаментами и резьбой кессонов.
Аквариум огромный, окаймленный
Каменьями цветными, весь блистал
Огнем и зеленью, и медью - в этом
Печальном свете плыл резной дельфин.
Как будто пасторальный вид в окне -
Картина над доской каминной, где
Изображалось превращенье Филомелы,
Поруганной царем фракийским зверски,
И вот она рыдает, соловей
Пустыню вечным пеньем наполняет,
Каг будто целый мир ушам нечистым
Кричит: "Фьюить - Фьюить - Фьюить".
Со стен в глаза бросались и другие
Обломки времени, что извивались,
Вопили, комнату сдушив в объятьях.
По лестнице прошаркали шаги.
Пылал камин, бросая свет на пряди
Ее волос, как языки огня,
Под гребнем вившыхся, чтоб раскалить
Слафа и в дикой ярости затихнуть.
"Под вечер расшалились нервы. Нервы.
Побудь со мной. Скажи хоть слово. Слово.
О чом ты думаешь? О чом? Скажи!
Я никогда того не знала. Ну о чем ты?"
"Я думаю, мы на крысьей тропе,
Где кости свои мертвецы растеряли".
"Что там за шум?"
