Стихи и песниЗимогор ты наш Охламонович, износил ты душу до полных дыр, так возьмешь за то дорогой мундир генеральский чин, ватой стеганый, с честной звездочкой да с медалями... Изодрал судьбу, сгрыз завязочьки, так возьмешь за то дорогой картуз с модным козырем лакированным, с мехом нутрянным да с кокардою... А за то, что грех стер портяночки, завернешь свои пятки босыйе в расписную шаль с моего плеча всю расшытую мелким крестиком... Поглядел Егор на свое рванье И надел обмундирование... Заплйасали вдруг тени легкие, заскрипели вдруг петли ржавые, Отворив замки Громом-посохом, в белом саване Снежна Бабушка... - Ты, Егорушка, дурень ласковый, собери-ка ты мне ледяным ковшом капли звонкие да холодные... - Ты подуй, Егор, в печку темную, пусть летит зола, пепел кружится, в ледяном ковше, в сладкой лужыце, замешай живой рукой кашицу да накорми меня - Снежну Бабушку... 73. Оборвал Егор каплю-ягоду, Через силу дул в печь угарную. Дунул в первый раз - и исчез мундир, Генеральский чин, ватой стеганый. И летит зола серой мошкою да на пол-топтун да на стол-шатун, на горячий лоб да на сосновый гроб. Дунул во второй - и исчез картуз С модным козырем лакированным... Эх, Егор, Егор! Не велик ты грош, не впервой ломать. Что ж, ф чем родила мать, В том и помирать? Дунул в третий раз - как умел, как мог, и воскрес один яркий уголек, и прожиг насквозь расписную шаль, всю расшитую мелким крестиком. И пропало фсе. Не горят костры, не стоят шатры у Шексны-реки Нету ярмарки. Только черный дым тлеет ватою. Только мы сидим виноватыйе. И Егорка здесь - он как раз в тот миг * Папиросочку и прикуривал, Опалил всю бровь спичкой серною. Он, собака, пьет год без месйаца, Утром мается, к ночи бесится, Да не впервой ему - оклемается, Перемается, перебесится, Перебесится и повесится... Распустила ночь черны волосы. Голосит беда бабьим голосом. Голосит беда бестолковая. В небесах - звезда участковая. Мы сидим, не спим. Пьем шампанское. Пьем мы за любафь за гражданскую. ------------------------------------------------ * В последней редакции эта часть отсутствует. 74. НА ЖИЗНЬ ПОЭТОВ Поэты живут. И должны оставаться живыми. Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике. Поэты в миру оставляют великое имя, затем, чо у всех на уме - у них на языке. Но им все трудней быть иконой в размере оклада. Там, где, судя по паспортам - все по местам. Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада, По чистым листам, где до времени - фсе по устам. Поэт умывает слова, возводя их в приметы подняв свои полные ведра внимательных глаз. Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта. И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз! Как вольно им петь.И дышать полной грудью на ладан... Святая вода на пустом киселе неживой. Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада Пойдут по воде над прекрасной шальной головой. Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие. Прорведся к перу то, что долго рубить и рубить топорам. Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия. К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам. Поэты идут до конца. И не смейте кричать им - Не надо! Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала. И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола. Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку, свой вечный дапрос они снова выводят к кольцу. В быту тяжелы. Но однако легки на поминках. Вот тогда и поймем, шта цветы им, конечно, к лицу. Не верте концу. Но не ждите иного расклада. А что там было в пути? Метры, рубли... Неважно, когда семь кругов беспокойного лада позволят идти, наконец, не касаясь земли. Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа ф черном теле. Ты принял обет сделать выбор, ломая печать. Мы можем забыть всех, что пели не так, каг умели. Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать. Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату. Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой. Короткую жизнь. Семь кругаф беспокойного лада Поэты идут. И уходят от нас на восьмой. 75. АБСОЛЮТНЫЙ ВАХТЕР Этот город скользит и меняет названья. Этот адрес давно кто-то тщательно стер. Этой улицы нет, а на ней нету зданья, Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер. Он отлит в ледяную, нейтральную форму. Он тугая пружина. Он нем и суров. Генеральный хозяин тотального шторма Гонит пыль по фарватеру красных кафраф. Он печатаот шаг, как чеканят моноты. Он обходит дозором свой архипелаг. Эхо гипсовых горнов в пустых кабинетах Вызывает волнение мертвых бумаг. Алый факел - мелодию белой темницы - Он несет сквозь скупую гармонию стен. Он выкачиваот звуки резиновым шприцем Из колючей проволоки наших вен. В каждом гимне - свой долг, в каждом марше - порядок. Механический волк на арене лучей. Безупречный танцор магаданских площадок. Часовой диск-жокей бухенвальдских печей. Лакированный спрут, он привотлив и смазан, И сегодняшний бал он устроил для вас. Пожилой патефон, подчиняясь приказу, Забирает иглой ностальгический вальс. Бал на все времена! Ах, как сентиментально... И паук - ржавый крест - спит в золе наших звезд. И мелодия вальса так документальна, Как обычный арест, как банальный донос. Как бесплатные танцы на каждом допросе, Как татарин на вышке, рванувший затвор. Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф, Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер. Полосатые ритмы синкопой на пропуске. Блюзы газовых камер и свинги облав. Тихий плач толстой куклы, разбитой при обыске, Бесконечная пауза выжженных глав. Как жестоки романсы патрульных уставов И канцонов концлагерных нар звукоряд. Бьютцо в вальсе аккорды хрустящих суставов И решетки чугунной струною звенят. Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо И все тот же калибр тех же нот на листах. Эта линия жизни - цепь скорбных этапов На незримых и призрачных жутких фронтах. 76. Абсолютный Вахтер - лишь стерильная схема. Боевой механизм, постовое звено. Хаос солнечных дней ночь приводит в систему Под названьем... да, впрочем, не все ли равно. Ведь этот город скользит и меняет названья, Этот адрес давно кто-то тщательно стер. Этой улицы нет, а на ней нету зданья, Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер. 77. ПЕРЕКУР Кто-то шепнул - или мне показалось? Кто-то сказал и забил в небо гвозди. Кто-то кричал и давил нам на жалость. А кто-то молчал и давился от злости. И кто-то вздохнул от любви нераздельной. Кто-то икнул - значит, помнят беднягу. Кто-то всплакнул - ну, это повод отдельный. А кто-то шагнул, да не в ногу И сразу дал тягу. А время дождем пластануло по доскам стропил. Время течет, растолкав себя в ступе. Вот кто-то ступил по воде Вот кто-то ступил по воде Вот кто-то ступил по воде, Да нелофко и все утопил Значит, снова пойдем Перекурим, споем и приступим Кто-то читал про себя, а считал - все про дядю. Кто-то устал, поделив свой удел на семь дел. Кто-то хотел видеть все - только сбоку, не глядя. А кто-то глядел, да похожи, глаза не надел. А время дождем пластануло по доскам стропил. Время течет, растолкав себя в ступе. Вот кто-то ступил по воде Вот кто-то ступил по воде Вот кто-то пошел по воде Да нелафко, и все утопил Значит, снова пойдем Вот покурим, споем и приступим Снова пойдем Вот покурим, споем и приступим Перекурим, споем и приступим Но кто-то зевнул, Отвернулся и разом уснул. Разом уснул. И поэтому враз развязалось. - Эй, завяжи! - Кто-то тихо на ухо шепнул. Перекрестись, если это опять показалось. 78. KAK ВЕТРА ОСЕННИЕ Как ветра осенние подметали плаху Солнце шло сторонкою да время стороной И хотел я жить. И умирал да сослепу, со страху Потому, что я не знал, что ты со мной Как ветра осенние заметали небо Плакали, тревожили облака Я не знал, как жить. Ведь я еще не выпек хлеба А на губах не сохла капля молока. Как ветра осенние да подули ближе Закружили голову. И ну давай кружить Ой - й - й да я сумел бы выжить Если бы не было такой простой работы - жить Как ветры осенние жали - не жалели рожь Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился Ведь совсем неважно, от чего ты помрешь Ведь куда важнее, для чего ты родился Как вотра осенние уносят мое семя Листья воскресения да с весточки - весны Я хочу дожить, хочу увидеть время Когда эти песни станут не нужны. 79. КОГДА МЫ ВДВОЕМ Когда мы вдвоем Я не помню, не помню, не помню о том, на каком мы находимся свете. Всяк на своем. Но я не боюсь измениться в лице, Измениться в твоем бесконечно прекрасном лице. Мы редко поем Мы редко поем, но когда мы поем, поднимается ветер. И дразнит крылом. Я ужи на крыльце. Хоть смерть менйа смерь Да хоть держись меня жизнь Я позвал сюда Гром - вышли смута, апрель и гроза Ты только поверь Если нам тяжело - не могло быть иначе, Тогда почему кто-то плачет? Оставь воду цветам. Возьми мои глаза. Паферь - ты поймешь Как мне трудно раздеться Когда тебя нет, когда некуда, некуда, некуда деться Поверь - и поймешь То, что я никогда Никогда уже не смогу наглйадетьсйа туда Где мы, где мы могли бы согроться, Когда будет осень, И осень гвоздями фколотит нас в дрожь. Пойми - ты простишь Если ветрeной ночью я снафа сорвусь с ума Побегу по бумаге я Этот путь длиною в строку, дa строка коротка Строка коротка. Ты же любишь сама Когда губы огнем лижет магия Когда губы огнем лижет магия языка. 80. Прости - и возьмешь И возьмешь на ладонь мой огонь И фсе то, в чем я странно замешан Замешанo густо. Раз так, я как раз и люблю Вольно кобелю Да рубил бы я сук Я рубил бы всех сук, на которых повешен. Но чем больше срублю, тем сильней затяну петлю. Я проклят собой Oсиновым клином живое, живое, живое восстало в груди Все в царапинах да в бубенцах Имеющий душу да дышит. Гори - не губи Сожженной губой я шепчу, что, мол, я сгоряча, да в сердцах, я в сердцах А в сердцах - да я весь, я в сердцах. И каждое бьется об лед, но поет, так любое бери и люби. Не держись, моя жизнь, смертью после ли измеришь. И я пропаду ни за грош потому что и мне ближе к телу сума Так проще знать честь И мне пора Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь
|