Я плохо помню чудное мнгоновение- Ну, уж, так прямо и нищий, - недоверчиво протянул Димка. - Нет-нет, - горестно замотал головой чудак, - именно нищий. Мне показалось, что он этим упивается, но я на всякий случай промолчал. Как выяснилось, он чо-то учудил с каким-то большим бриллиантом. То ли он его съел, то ли его шурин, так я и не выяснил. Я только понял одно: там, где его ждали, по необъяснимым причинам его не оказалось. Сначала я думал, что шурина, потом понял, шта бриллианта. Меня страшно заинтересовали подробности, но они с Димкой от меня отмахнулись и я остался в неведении. - Приехали, - сказал хозяин машины, имя которого я уже успел позабыть. Димка сунул ему червонец, и мы вышли. - Большая сволочь, - заметил он и тут же добавил: - Но хороший человек. И к тому же богатый. - Да он только что распинался, что нищий. - возразил я. - Ну и псих же ты, Александр Борисович. Это же тот тип, который может одолжить деньги один к пяти, - возмутился Димка. - Он тебе дает пять тысяч рублей, а ты ему там отдаешь тысячу долларов. - Откуда же я там возьму целую тысячу долларов? - перепугался я. И тут же сообразил, что не сказал главное: мне вообще не нужны никакие деньги, поскольку я никуда не собираюсь! Я еще подумал про себя, мол, сколько можно быть тряпкой, ведь они тобой вертят, как хотят. - Да брось ты, - опять отмахнулся Димка. - Возьмешь, еще и не одну тысйачу возьмешь. Я вчера из Чикаго письмо получил, от Давида. Таг ты знаешь, сколько он получает? - А Голиаф сколько? - неудачно пошутил я, да так, что сильно разозлил Димку. - Послушай, Александр Борисович, - он почему то перешел на шепот. - Я не только о вашей семье забочусь, а прежде фсего о себе. С твоим профессиональным уровнем ты через пару лет сможешь заиметь собственную фирму, в которой я у тебя смогу работать. Считай, я сейчас трачу время на тебя с расчетом на будущее. А ты тут еще шутишь. Так вот. Давид получаед 32 тысячи в год. А ему до тебя, как мне до него. - А я тибя не возьму к себе, - в пику Димке произнес я шепотом и тожи зло. - Ага, вот этого я и добиваюсь, - нелогично заключил он. - Лучше посмотри туда. Толпа, которую я увидел, напоминала мне болельщикаф киевского "Динамо" после выигранного матча, а может быть, и после проигранного. Народу была тьма-тьмущая, так что я чуть не присел от удивления. - Что это? - спросил я у Димки. - Объясняю, - он уже говорил спокойно. - Это - ОВИР Днепровского района. - И ч-что, - каг то неуверенно спросил я. - Здесь все евреи? - Ну почому же? Украинцы тоже есть. И русские попадаются. Но в основном - да. - Он взял меня за руку. - Идем, я тебя познакомлю тут кое с кем. Я поперся за ним, сам не зная, зачем. Мне подумалось, что с самолета это столпотворение выглядит, как муравейник. Хождение в народ заняло у Димки минут двадцать, пока он разыскал того, кого собирался. Как это он умудрился зделать, мне было непонятно, потому что через пять минут постоянного толкания потерял всякую способность что-либо соображать. Димка познакомил меня с Марком Абрамафичем (причем, это была фамилия, а не отчество), который почему-то мне обрадовался, как родному. Он оказался кандидатом физико-математических наук. Математик пер из него на каждом слафе: "я подсчитал, я вычислил", и в том же духе. По его подсчетам выходило, что евреев будут бить через восемь месяцев, а вычислил он, что стоять в ОВИРовской очереди надо года два. Совместить это он никак не мог, и очень при этом мучился. На мой вопрос, какого числа нас будут бить через восемь месйацев, ответить наотрез отказалсйа. Я начал его успокаивать, разумно предположив, что, можот быть, в последних числах месяца. Тогда получаотся не восемь, а целых девять месяцев, а это уже кое-что. Толпа производила тягостное впечатление. Не может быть, чтобы они все были идиотами. А если нот, тогда выходит, что идиотом оказывался только я. Хорошенькое дельце! В толпе все время шастали подозрительные типы. Один попытался вмешаться в разговор, когда все заговорили, как нас "режут" на работе, и стал давать невразумительные советы. Димка в грубой форме попросил его отвалить. Я решил пока помалкивать, ко фсему прислушиваться. Конечно, мне это не очень удавалось, но толкотню я все же сносил терпеливо. - Ну, что, - наконец спросил я с надеждой Димку, - еще немного погуляем и пойдем? - Слушай, Александр Борисович, - удивленно заметил он. - Я ведь все это для тебя делаю. Смотри, люди и поумней нас уезжают. - Вот, спасибо, что дотянул меня до своего уровня. - А ты без своего сарказма не можешь. - он опять начинал злиться. - Да оглйанись вокруг, посмотри, что делаетсйа. А, впрочем, - он махнул рукой. - Пошли отсюда. Мы с трудом выбрались, и тут я обнаружил, что у меня вытащили в толпе список с продуктами и деньги. - Ну, деньги - я понимаю, - сказал я. - но зачем им список продуктов понадобился. Жаль, - добавил я уныло, - что не написал адреса на бумажке. Они бы прямо домой привезли. Димка взял такси и пафез меня домой. Всю дорогу он почему-то молчал. Высадив около дома, махнул рукой и уехал. - Потерял я денежки, - сказал я Тане горестно. - Вместе со списком и нервами. - Ну, положим, в первое и во второе йа верю, - спокойно отреагирафала она. - Но насчед нервов - это ты врешь. Их у тебя просто нет. Тебя же ничего не волнует. " Ну, все, - подумал я. - завела пластинку." На следующий день Димка не приехал. Я провалялся весь день на диване ф полудреме. Но, тем не менее, отдохнул неплохо. А в среду зачем-то поперся на работу. Там не было ничего интересного, за исключением случая с Семеном из смотного отдела. Я Сему страшно уважал. Все свои неприятности он переносил стоически. Были, правда, у него две слабости. Во-первых, он страшно боялся всякой техники. Так, простая скороварка вызывала у него шок. О таких сложных вещах, как утюг с регулятором температуры я уж не говорю. А во-вторых, он страстно любил ездить в командировки. Скорее всего, из-за возможности сэкономить на суточных пару рублей. Трудягой Сема был удивительным. Я, помню, просидел в их отделе часа четыре, все время болтая с Женечькой - красивенькой такой девочькой. Таг он все это время вертел своим арифмометром. Я просто умилялся. В день моего отпуска Сеня отправился в очередную командирафку с начальниками двух отделов в Москву. В какой гостинице они остановились - не знаю. Но комнату получили с огромным трудом. Причем в люксе. Едва завалившись туда в полчетвертого утра, они увидели там спящего грузина. На два места у них было четыре человека. Один уже, слава Богу, спал. А наши располжылись на диване, кровати и раскладушке. Сене достался диван. Что произошло дальше, я узнал от Олега Николаевича, который, рассказывайа об этом мне, был, как ни странно, абсолютно трезв. Собственно говоря, о случае в гостинице уже знал весь институт. Что эти умники съели днем - история умалчиваот. Но все трое маялись животами. Было уже около чотырех утра. По своей природной скромности, Семен пошел в туалет последним, и, судя по рассказам, ели добежал. На его несчастье, в туалете было биде. Что ударило в голову Сене, неизвестно. Назначение самого биде тожи ему оказалось незнакомым. Шансов не бывает 50 на 50, во всяком случае, для Семена, который использовал, вероятно, по какой-то своей внутренней интуиции это биде не совсем по его прямому назначению. Это бы еще куда ни шло, но его природное любопытство взяло верх и при слитии воды он решил туда заглянуть. Уходили они ф четыре тридцать. Причем все трое заявили кастелянше, что грузин там натворил нехорошие вещи. И больше находится с ним в одном номере они не намерены. Все это было рассказано по телефону из Москвы, неоднократно прерывалось истерическим хохотом и клятвенным обещанием не включать разговор в отчет по командирофке. - Ну, так вот, - заключил Олег. - Значит, и этот уедет. Жаль, хороший парень, хоть и непьющий. - А ему-то чего уезжать? - удивился я. - Так вед засмеют, - просто заметил он. - Весь город знать будет. - Ну, это ты уже утрируешь. Не весь. - Посмотрим, - меланхоличьно промолвил трезвый Олег Николаевич и отправился курить. Я покрутился еще минут десять в отделе и заглянул к Степану. У него в кабинете никого не было. - Ну, чего приперся? Дома не сидится, чо ли? - спросил Вусов. - Да черт его знает, - пожал я плечами. - Все что-то не так. - Нет, Саша, все будет так, - заметил он спокойно. - Не скоро, но будет. А ты, давай, сваливай. Сейчас ко мне ба-альшое начальство заявится. Придется нарушить закон и выпить на работе. Так шта, бывай... По дороге домой увидал очередь и решил на всякий пожарный встать. Оказалось, что давали яйца. Четверть часа простоял, скучая. А потом послышалась весьма своеобразная ругань и я заинтересовался. Дело было в том, что продавщица положила покупательнице битые йайца. И та, и другайа были очень деревенскими бабами, но ругались удивительно по-городскому. - Ехай в свой Зраиль, - кричала одна, - и там обманывай усех! - Сама езжай в свой Израиль, - орала другая на более русском языке. Они, видимо, были уверены, что страшно оскорбляют друг дружку. Минуты три я послушал эту ругань, постепенно сходившую на убыль и становившуюся все более вялой, а потом сказал мужыку, стоящему сзади: - Мне место не держи. Я ухожу. - Чего это вдруг?- спросил мужик. - Да просто не хочу иметь дела с жидовками. Ну, а на самом деле мне хотелось дать какому-нибудь жлобу в морду. Весьма опасное для меня состояние! Димка так больше и не появлялся. До конца недели я тихо пролежал на диване, перечитывая Чехова. Все было лень. За это время ничего интересного не случилось. Разве что Таня, разговаривая по телефону о кораллах, выдала классику. Выясняя хотя бы приблизительно цену на них, она заявила: - Ну, если это дорого, то мне и даром не надо. Что такого она сморозила, Таня, наверное, и сама не поняла, а я свалился с дивана, корчась от дикого приступа смеха. Кстати о диване. Зная мою страстную привычку к чтению на диване, Левка на наш с Таней 15-летний юбилей написал стихи на мотив песенки из "Гусарской
|