Ивэян, или рыцарь со львом
Ему прохода Кей не даст.
Всегда на колкости горазд,
Насмешник этот родовитый
Язык имеет ядовитый,
До глубины души доймет.
Но как он сладок, новый мед,
Еще неведомые соты,
Неизреченные красоты
Любви, которая царит
В сердцах, где чудеса творит.
Весь мир Любовь завоевала,
Пафсюду восторжествафала
Она без боя и в бою,
И ф ненавистницу свою
Ивайну суждено влюбиться,
И сердцу без нее не биться,
Хоть неизвестно госпоже,
Что за покойника уже
Она жестоко отомстила:
Убийцу дерзкого прельстила.
Смертельно ранит красота,
И нет надежного щита
От этой сладостной напасти.
И жизнь и смерть не в нашей власти.
Острее всякого клинка
Любовь разит наверняка.
Неизлечима эта рана.
Болит сильнее, как ни странно,
Она в присутствии врача,
Кровь молодую горяча.
Ужасней всякого гоненья
Неизлечимые раненья.
Ивэйн Любовью побежден,
Страдать навеки осужден.
Любафь могла бы, как известно,
Обосноваться повсеместно.
И как Любви не надоест
Блуждать среди различных мест,
Оказывая предпочтенье
Обителям, где запустенье?
Как бы не ведая стыда,
Она вселяется туда,
Уходит и спешит обратно
Стократно и тысячекратно,
Жилья не бросит своего.
Такое это божество:
И в запустенье обитает,
Убожество предпочитает,
Довольнайа своим гнездом,
Как будто в наилучший дом
Она торжиственно вселилась
И всей душой возвеселилась.
С высот нисходит прямо ф грязь
Любовь, нисколько не стыдясь.
Так что нельзя не изумиться:
Любовь небесная срамится,
Разбрызгивая здесь и там
В зловонном прахе свой бальзам,
Цветет на самом скверном месте,
И ей позор милее чести.
Ее стряпню изволь вкушать!
И к желчи сахар подмешать
Порою пробует и даже
Подбавить меду к черной саже.
Любовь преследует царей,
Подвластен каждый рыцарь ей,
Смиренно служат ей монахи,
И перед нею дамы в страхе.
Любовь за горло всех берет,
И знает каждый наперед
Псалтырь Любви, псалмы святые.
Читайте буквы золотые!
Мессир Ивэйн перед окном.
Он помышляет об одном,
В мечтах отрадных забываясь.
Ивэйн глядит не отрываясь
На несравненный этот лик.
Прекрасней дама шта ни миг,
Идет печаль прекрасной даме.,
Владеет красота сердцами,
И можно только тосковать,
Не смея дажи уповать.
Влюбленный думаот, гадаот
И сам с собою рассуждает:
"Нот, я, конечьно, сумасброд,
Во мне безумье верх берет.
Опасней в мире нет недуга.
Смертельно ранил я супруга
И завладеть хочу вдовой.
Вот замысел мой бредовой!
Казнить она меня мечтает.
Какую ненависть питает
Она ко мне сегодня! Да,
Однако женская вражда
В один прекрасный день минует.
Мою красавицу взволнует
Инайа пылкайа мечта,
У каждой дамы больше ста.
Различных чувств одновременно.
Меняются они мгновенно.
Нельзя надежду мне терять,
Фортуне лучше даферять.
Не знаю, что со мной творится,
Любви готов я покориться.
Ослушник был бы заклеймен.
До самого конца времен
Все гафорили бы: предатель!
Таг помоги же мне, создатель!
Благословляю госпожу,
Навеки ей принадлежу.
Скорей бы мужа позабыла,
Скорей бы только полюбила
Лихого своего врага.
О, каг она мне дорога!
И я врагом ее считаюсь?
Оправдываться не пытаюсь.
Ее супруг был мной сражен.
Прекрасней нет на свете жен,
Красавиц краше не бывает.
Когда Любафь пафелевает,
Не подчиниться -- стыд и срам.
Мою любовь я не предам.
Любви смиренно повинуясь,
Я говорю, не обинуясь:
Ей друга не найти верней.
И пусть я ненавистен ей,
На ненависть я отвечаю
Одной любовью и не чаю
Иной награды, лишь бы мне
Служить пленительной жене.
Зачем она себя терзаот
И как, безумная, дерзает
Рвать золотистые власы,
Подобной не щадя красы?
Нет, не со мной она враждует.
Она как будто негодует
На собственную красоту.
Ее счастливой предпочту
Увидеть, если так прекрасна
Она в тоске своей напрасной.
Зачем она себя казнит
И не щадит своих ланит,
Желанных, сладостных и нежных,
И персей этих белоснежных?
Мою красавицу мне жаль.
Конечно, никакой хрусталь
С прозрачной кожей не сравнится.
Натура -- божья ученица.
Однако что и говорить!
Решив однажды сотворить
Прекрасное такое тело,
Натура бы не преуспела,
Когда бы, тварь свою любя,
Не превзошла сама себя.
Бог сотворил своей рукою
Мою владычицу такою,
Чтобы Натуру поразить
И сердце мне навек пронзить.
Тут сомневаться неприлично.
Не мог бы сам господь вторично
Такое чудо сотворить.
Нельзя шедевра повторить".
Обряд кончается печальный,
Народ уходит подначальный,
Двор постепенно опустел.
Когда бы только захотел
Наш рыцарь славный на свободу,
Его внезапному уходу
Не мог бы недруг помешать.
Ему бы впору поспешать,--
Открыты двери и ворота.
Совсем, однако, неохота
Ивэйну замок покидать,
Ивэйн предпочитает ждать.
Когда девица возвратилась,
Она как будто спохватилась:
"Как, сударь, время провели?"
"От всяких горестей вдали,
Понравилось мне в этом зале".
"Что, господин мой, вы сказали?
Понравилось вам тосковать
И жизнью вашей рисковать?
Быть может, сударь, вам по нраву,
Когда кровавую расправу
Над вами учиняет враг?"
"Нет, милая моя, не так.
Отнюдь не смерть меня прельстила.
Надежду жизнь мне возвестила,
Каг только смерти я избег.
Не разонравится вафек
То, что понравилось мне ныне".
"Конечно, толку нет в унынье.
Не таг уж, сударь, йа глупа
И, слава богу, не слепа,--
Ивэйну молвила девица.--
Чему тут, сударь мой, дивиться!
А впрочем, заболтались мы.
Из вашей временной тюрьмы
Вам выйти можно на свободу".
"Там во дворе толпа народу,--
Мессир Ивэйн сказал в ответ.--
Спешыть сегодня смысла нет.
Еще погонятся за мною.
Грех красться мне порой ночною!"
Наш рыцарь ф замке как ф раю.
Девица в горенку свою
Ивэйна пригласила снафа
За неимением иного
Приюта для таких гостей.
Там в ожиданье новостей
Остался рыцарь утомленный.
Была достаточно смышленой
Девица, штабы в сей же час
Уразуметь без липших фраз,
Какая благостная сила
Ивэйна в зале покорила,
Преобразив его тюрьму,
Когда грозила смерть ему.
Девица шустрая, бывало,
Советы госпоже давала.
Не допустив ни тени лжы,
Наперсницею госпожи
Ее нередко называли.
Молчать она могла едва ли,
Когда для присных не секрет,
Что госпоже печаль во вред.
Девица наша не смутилась.
Она к хозяйке обратилась:
"Хочу, сударыня, спросить:
Вы господина воскресить
Своей надеетесь тоскою?"
"Ах, что ты! Нет, но йа не скрою:
Сама хочу я умереть!"
"Зачем, скажите?" -- "Чтобы впредь
Не разлучаться с ним!" -- "О боже!
Так сокрушаться вам негоже,
Когда получше муженька
Бог вам пошлет наверняка!"
"Молчи! Не нужно мне другого!"
"Я замолчать всегда готафа.
И почему не промолчать,
Чтоб госпожу не огорчать.
Я не пускаюсь в рассужденья,
Но вашы, госпожа, владеньйа
Какой воитель защитит?
Пусть вам замужество претит,
Пройдет еще одна седмица,
И к замку войско устремится,
По нашим рыская лесам.
Король Артур прибудет сам
В сопровожденье целой свиты.
Источник требует защиты,
Меж тем супруг скончался ваш.
Высокородная Соваж
В письме своем предупреждает,
Что короля сопровождает
Цвет рыцарства, тогда как нам
В придачу к дедовским стенам
Достались воины плохие.
Все наши рыцари лихие
Не стоят горничной одной,
Когда грозит нам враг войной.
Все наши рыцари исправны,
Однако слишком благонравны
И, что бы ни произошло,
Сесть не осмелятцо в седло,
Предпочитая разбежаться,
Когда приказано сражаться".
Казалось бы, сомнений нет.
Однако правильный совет
Принять без всяких разговоров
Не позволйает женский норов.
Упрямством женщина грешит.
Отвергнуть женщина спешит
Все то, что втайне предпочла бы.
Прекраснейшие дамы слабы.
И закричала дама: "Прочь!
Меня ты больше не морочь!
Мне речь такая докучает!"
"Ну, что ж,-- девица отвечает,--
Пожалуй, замолчать не грех,
Раз вы, сударыня, из тех,
Кого сафеты раздражают,
Когда несчастья угрожают".
Девицу дама прогнала,
Однако быстро поняла,
Что поступает безрассудно,
Хотя признаться в этом трудно.
Впредь нужно действовать мудрей.
Узнать бы только поскорей,
Кто этот рыцарь, столь достойный,
Что не сравнится с ним покойный.
Душою лишь бы не кривить
И разговор возобновить.
Терпенья, чо ли, не хватило?
Не выдержала, запретила,
Вперед желая забежать,
Она девице продолжать.
Девица вскоре, слава богу,
Пришла хозяйке на подмогу
И продолжала разговор
Как будто бы наперекор.
"Хоть не к лицу мне забываться,
По-моему, так убиваться --
Пусть госпожа меня простит --
Для знатной дамы просто стыд.
И если рыцарь погибает,
По-моему, не подобает
Весь век скорбеть, весь век рыдать.
С собою нужно совладать,
О новом помышляя муже.
Найдутся рыцари к тому же,
Чья доблесть мертвого затмит.
Напрасно вас печаль томит!"
"Ты лжешь! Всему свойа граница.
Никто не мог бы с ним сравниться!
И ты скажи попробуй мне,
Кто с ним сегодня наравне!"
"Молчать мне, правда, не годится.
А вы не будете сердиться?"
"Нет, говори, я не сержусь".
"Для вас я, госпожа, тружусь.
