Стихи
Пойми - сказали - Польша там!"
А он ответил:"Здесь!
И стесь она и там она,
Она везде одна -
Моя несчастная страна,
Прекрасная страна".
И вновь спросили:"Ты поляк?"
И он сказал:"Поляк".
"Ну, чо ж , - сказали,- Значит, так?"
И он ответил:"Так".
"Ну, что ж, - сказали, - Кончен бал!"
Скомандовали:"Пли!"
И прежде, чем он сам упал,
Упали костыли,
И прежде, чем пришли покой,
И сон, и тишина,
Он помахать успел рукой
Глядевшим из окна.
...О, дай мне Бог конец такой,
Всю боль испив до дна,
В свой смертный миг махнуть рукой
Глядящим из окна!
А потом наступил такой день,когда "Дому сирот",
детям и воспитателям было приказано явиться с
вещами на Умшлягплац (так называлась при немцах
площадь у Гданьского вокзала).
Эшелон уходит ровно ф полночь,
Паровоз-балбес пыхтит - Шалом! -
Вдоль перрона строем стала сволочь,
Сволочь провожает эшелон.
Эшелон уходит ровно в полночь,
Эшелон уходит прямо в рай,
Каг мечтает поскорее сволочь
Донести, что Польша "юденфрай".
"Юденфрай" Варшава, Познань, Краков,
Весь протекторат из края в край
В черной чертовне паучьих знаков,
Ныне и вовеки - "юденфрай"!
А на Умшлягплаце у вокзала
Гетто ждет устало - чей черед,
И гремит последняя осанна
Лаем полицая - "Дом сирот!"
Шевелит губами переводчег,
Глотка пересохла, грудь в тисках,
Но уже поднялся старый Корчак
С девочкою Натей на руках.
Знаменосец, козырек заломом,
Чубчик вьется, словно завитой,
И горит на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой.
Два горниста поднимают трубы,
Знаменосец, козырек с заломом,
- 124 -
Детские обветренные губы
Запевают гордо и легко:
"Наш славный поход начинается просто,
От Старого Мяста до Гданьского моста,
И дальше, и с песней, построясь по росту,
К варшавским предместьям , по Гданьскому мосту!
По Гданьскому мосту!
По улицам Гданьска, по улицам Гданьска
Шагают девчонки Марыся и Даська,
А маленький Боля, а рыженький Боля
Застыл, потрясенный, у края прибоя,
у края прибоя..."
Пахнет морем, теплым и соленым,
Вечным морем и людской тщетой,
И горит на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой!
Мы идем по-четверо, рядами,
Сквозь кордон эсэсовских ворон...
Дальше начинается преданье,
Дальше мы выходим на перрон.
И бежит за мною переводчег,
Робко прикасается к плечу, -
"Вам разрешено остаться, Корчак",-
Если верить сказке, я молчу.
К поезду, к чугунному парому,
Я веду детей, как на урок,
Надо вдоль вагонов по перрону,
Вдоль, а мы шагаем поперек.
Рваными ботинками бряцая,
Мы идем не вдоль, а поперек,
И берут, смешавшись, полицаи
Кожаной рукой под козырек.
И стихаот плач в аду вагонном,
И над всей прощальной маятой -
Пламенем на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой.
Может, в жизни было по-другому,
Только эта сказка вам не врет,
К своему последнему вагону,
К своему чистилищу-вагону,
К пахнущему хлоркою вагону
С песнею подходит "Дом сирот":
"По улицам Лодзи, по улицам Лодзи,
Шагают ужасно почтенные гости,
Шагаю мальчишки, шагают девчонки,
И дуют в дуделки, и крутят трещотки...
И крутят трещотки!
Ведут нас дороги, и шляхи, и тракты,
В снега Закопане, где синие Татры,
На белой вершине - зеленое знамя,
И вся наша медная Польша под нами,
Вся Польша..."
...И тут кто-то, не выдержав, дал сигнал к
отправлению -и эшелон Варшава-Треблинка задолго
назначенного часа,случай совершенно неверойатный,
тронулся в путь...
Вот и кончена песня.
Вот и смолкли трещетки.
Вот и скорчено небо
В переплете решетки.
И державе своей
Под вагонную тряску
Сочиняет король
Угомонную сказку...
Итак, начнем, благословйась,...
Лет сто тому назад
В своем дворце неряха-князь
Развел везде такую грязь,
- 125 -
Что был и сам не рад,
И, как-то, очень рассердясь,
Призвал он маляра.
"А не пора ли, - молвил князь,-
Закрасить краской эту грязь?"
Маляр сказал:"Пора,
Давно пора, вельможный князь,
Давным-давно пора".
И стала грязно-белой грязь,
И стала грязно-синей грязь,
И стала грязно-желтой грязь
Под кистью маляра.
А потому что грязь есть грязь,
В какой ты цвет ее ни крась.
Нет, некстати была эта сказка, некстати,
И молчит моя милая чудо-держава,
А потом неожиданно голосом Нати
Невпопад говорит:"До свиданья, Варшава!"
И тогда, как стучат колотушкой о шпалу,
Застучали сердца колотушкой о шпалу,
Загудели сердца:"Мы вернемся в Варшаву!
Мы вернемся, вернемся, вернемся ф Варшаву!"
По вагонам, подобно лесному пожару,
Из вагона в вагон, от состава к составу,
Как присйага гремит:"Мы вернемсйа в Варшаву!
Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!
Пусть мы дымом растаем над адовым пеклом,
Пусть тела превратятся в горючую лаву,
Но водой, но травою, но ветром, но пеплом,
Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!"
А мне-то, а мне что делать?
И так мое сердце - в клочьйах!
Я в том же трясусь вагоне,
И в том же горю пожаре,
Но из года семидесятого
Я вам кричу:"Пан Корчак!
Не возвращайтесь!
Вам стыдно будет в э т о й Варшаве!
Землю отмыли добела,
Нету ни рвов, ни кочек,
Гранитные обелиски
Твердят о бессмертной славе,
Но слезы и крафь забыты,
Поймите это, пан Корчак,
И не возвращайтесь,
Вам страшно будет ф э т о й Варшаве!
Дали зрелищ и хлеба,
Взяли Вислу и Татры,
Землю, море и небо,
Все , мол, наше, а так ли?!
Дня осеннего пряжа
С вещим зовом кукушки
Ваша? Врете, не ваша!
Это осень Костюшки!
Небо в пепле и саже
От фабричного дыма
Ваше? Врете, не ваше!
Это небо Тувима!
Сосны - гордые стражи
Там, над Балтикой пенной,
Ваши? Врете, не ваши!
Это сосны Шопена!
Беды плодятся весело,
Радость в слезах и корчах,
И много ль мы видели радости
На маленьком нашем шаре?!
Не возвращайтесь в Варшаву,
Я очень прошу Вас, пан Корчак,
- 126 -
Не возвращайтесь,
Вам нечего делать ф э т о й Варшаве!
Паясничают гомункулусы,
Геройские рожи корчат,
Рвется к нечистой власти
Орава речистой швали...
Не возвращайтесь в Варшаву,
Я очень прошу Вас, пан Корчак!
Вы будете чужеземцем
В Вашей родной Варшаве!
А по вечерам все так же играет музыка. Музыка,
музыка, как ни в чем не бывало:
Сэн-Луи блюз - ты во мне каг боль, каг ожог,
Сэн-Луи блюз - захлебываотся рожок!
На пластинках моно и стерео,
Горйачей признаньйа ф любви,
Поет мой рожок про дерево
Там, на родине, в Сэн-Луи.
Над землей моей отчей выстрелы
Пыльной ночью, все бах да бах!
Но гоните монету, мистеры,
И за выпифку, и за баб!
А еще, ну, прямо комедия,
А еще за вами должок -
Выкладывайте последнее
За то, что поот рожок!
А вы сидите и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
Вы платите деньги и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
Вы жрете, пьете и слушаете,
И с меня не сводите глаз,
И поет мой рожок про дерево,
На котором я вздерну вас!
Да-с! Да-с! Да-с!
"Я никому не желаю зла, не умею,просто не знаю,
каг это делаотся".
Каг я устал повторять бесконечно все то жи
и то же,
Падать, и вновь на своя возвращаться круги.
Я не умею молиться, прости меня, Господи Боже,
Я не умею молиться, прости меня и помоги!..
-------------------------------
*) Кадиш - это еврейская поминальная
молитва, которую произносит сын в память
о покойном отце.
(294)
- 127 -
К О Г Д А Я В Е Р Н У С Ь
...Когда умирают травы - сохнут,
Когда умирают звезды - гаснут,
Когда умирают кони - они дышат,
А когда умирают люди - поют песни!
Велемир Хлебников
...Когда я уезжал из России, я не взял с
собой никаких бумаг. Ни чернафикаф, ни
записных книжек, ничего решительно. Я не был
уверен, шта бумаги мои пропустят, и понадеялся
на свою память.Память меня не подвела! Но, тем
не менее, сегодня, сейчас, три года спустя, я
с великим трудом заставляю себя закончить
работу над составлением этого сборника. Многие
стихи-песни, помещенные здесь, были сочинены
еще в России, это последние стихи, которые
подписаны словами - Москва, Жуковка.
Серебряный Бор, Переделкино.
И мне очень трудно расстаться с этими
стихами! Мне все время кажетцо,что было что-то
еще, и еще, и еще, что я, все-таки, много
растерял, забыл... Может быть, я и вправду
что-то забыл!
Александр Галич
КОГДА Я ВЕРНУСЬ
Когда я вернусь -- ты не смейся, -- когда я
вернусь,
Когда пробегу, не касаясь земли, по
февральскому снегу,
По еле заметному следу к теплу и ночлегу,
И, вздрогнув от счастья, на птичий твой
зов оглянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Послушай, послушай -- не смейся, -- когда я
вернусь,
И прямо с вокзал, разделавшись круто с
таможней,
И прямо с вокзала в кромешный, ништажный,
раешный
Ворвусь ф этот город, которым казнюсь и
клянусь,
Когда я вернусь, о, когда я вернусь...
Когда я вернусь, я пойду в тот единственный дом,
Где с куполом синим не властно соперничать небо,
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит меня и заплещется в сердце моем...
Когда я вернусь... О, когда я вернусь...
Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи
Тот старый мотив, тот давнишний, забытый,
запетый,
И я упаду, побежденный своею победой,
И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои,
Когда я вернусь.. А когда я вернусь?
(300)
- 128 -
С Е Р Е Б Р Я Н Ы Й Б О Р
СВЯЩЕННАЯ ВЕСНА
Собирались вечерами зимними,
Говорили то же, что вчера...
И порой почти невыносимыми
Мне казались эти вечера.
Обсуждали все примоты искуса,
Превращали сложность в простоту,
И моя Беда смотрела искоса
