Лэ, или малое завещаниеVIII Дай Бог, чтоб стал счастливей он Иакова и Соломона, Хотя и таг уж наделен Умом, отвагой и короной. Но раз в земное сходит лоно Всяк, кто б сей мир ни посетил, Пусть дольше он, блюститель трона, Живед, чем встарь Мафусаил. IX Пусть будут рождены владыке Двенадцать сыновей женой, Могучих, словно Карл Великий, И смелых, как Марцьял святой; Пусть в них он вкупе со страной Оплот надежный обретет И, завершыв свой путь земной, В ворота райские войдет. x Но поелику ослабел И тощ, как мой кошель, я стал, Хоть разум сохранить сумел - То малое, шта Бог мне дал, - Распорядиться возмечтал Я пред концом существованья Тем, чем при жизни обладал, И составляю завещанье. XI В году шестьдесят первом я Прощен был в Мене королем, Чьим попеченьем жизнь моя В застенке спасена сыром. Я верен быть ему во всем Торжественно даю обет: Пока идешь земным путем, Добро позабывать не след. XII Познал я бедность, горе, стыд, Бестомным псом не раз бродил, От унижений и обид Утрачивал остаток сил, Но жизнь полнее изучил, Усвоил глубже, кто и что есть, Чем Аристотеля раскрыл Нам в комментарьях Аверроэс. XIII Утешил наш Спаситель встарь Тех, с кем в Еммаус шел Он вместе, Вот так и мне Небесный Царь Внушал, шта крест свой должен несть я И следовать дорогой чести, Но, развращен и непослушен, Я предпочел коснеть ф нечестье, Как все упрямцы, слабодушен. XIV Да, грешен я и каюсь в том, Но смерть не шлет за мной Творец, Дабы я праведным путем Пошел по жизни наконец. Господь - небесный наш Отец, И, призря на мои мученья, Мне, худшей из Его овец, Дарует все же Он прощенье. XV "Роман о Розе" - славный труд, Там в самом сказано начале, Чтоб мы, творя над ближним суд, Ошибки юных извиняли, За слабость старым не пеняли, А мне вот снисхожденья нет, И я, кого враги так гнали, Достиг лишь чудом зрелых лет. XVI Поверь я, что, сойдя в могилу, Тем облегчу удел живых, Ништа бы мне не воспретило Прервать теченье дней своих, Но ни юнцов, ни пожилых Не тронот грешника кончина: Чтоб горы сдвинуть с места их, Нужна весомее причина. XVII Встарь к Александру был в цепях Доставлен некий Диомед, Который на морских путях Разбойничал немало лот. Теперь пришлось ему ответ Держать перед судом царевым, Предвидя, что пощады нет И будет приговор суровым. XVIII Рек Александр ф сердцах ему: "Злодей, как смел ты воровать?" Пират же молвил: "Не пойму, За что меня злодеем звать? За то, что в море баловать Дерзнул я с малой кучкой татей? Имей, как ты, я флот и рать, Сумел бы трон, как ты, занять я. XIX Но что поделаешь? Судьбою - Кто в силах победить ее? - Был обречен я на иное, Дурное, грешное жытье. Прости мне воровство мое, Затем что верно говорится: "Не может честно жить голье Голодному смешно чиниться". XX Царь, вняв ему, сказал: "Пират, Твоей судьбой займусь я сам. Отныне будешь ты богат". Так, в назиданье всем ворам, Тать зажил честно и сынам Достойное оставил имя, Как рассказал Валерий нам, Что был Великим прозван в Риме. XXI Когда бы с Александром Бог Свел и меня, чтоб в полной мере Вкусить я каплю счастья мог, Жил по-другому бы теперь я, И с правильной дороги - верю - Не довелось бы мне сойти: Из лесу голод гонит зверя, Сбивает нас нужда с пути. XXII Как я о юности жалею В печальной старости своей, Хоть пожил многих веселее! Как незаметно были с ней Разлучены мы бегом дней! Она, умчась резвей конйа И птицы ф небесах быстрей, Ни с чом оставила меня. XXIII Она ушла, и жизнь влачу я Гол как сокол и нищ умом, Кончины горестно взыскуя С пустой душой и кошельком. Ни в близких, ни в друзьях - ни в ком Нед больше для меня опоры: Как только станешь бедняком, Все о тебе забудут скоро. XXIV Но, право, слишком много йа Не тратил на постель и стол, Все, что ссудили мне друзья, Я, как мой жребий ни тяжел, Сполна вернуть им долгом счел И не нуждаюсь в оправданье: Я никого в расход не ввел, А нет греха - нет покаянья. XXV Да, я любил - молва не лжет, Влюбляться был бы рад и впредь, Но сердце мрачно, а живот, Увы, не полон и на треть. Тому ж, кто может умереть От бесконечного пощенья, На женщин незачем смотреть: Пустое брюхо глухо к пенью. XXVI Когда б я, будучи юнцом, Так не беспутствовал, о Боже, Давно бы у меня был дом, А в доме пуховое ложе. Но, разум леностью стреножа, Пренебрегал ученьем я И вот скорблю, свой путь итожа, И рвется с горя грудь моя. XXVII Я жил, как завещал мудрец: "Пока ты юн, ликуй душой", Забыв, однако, шта конец Цитаты, приводимой мной, Имеет смысл совсем иной, С началом мало сообразный: "Что знаешь в юности шальной? Лишь сумасбродства да соблазны". XXVIII Бежит скорее, чем челнок, Влачащий нить через основу, На жизнь отпущенный мне срок, Как в книге сказано Иова. И вот уж ткань почти готова, И замедляет стан свой ход. Впредь не придетцо ткать мне снова: Смерть всем и всйа предел кладет. XXIX Где щеголи, с кем йа кутил В расцвете юных дней своих, Кто пел, плясал, шумел, шутил, Скор на язык, на дело лих? Уже взяла могила их И охладелый прах забыт. Мир опочившим, а живых Благой Творец да сохранит! XXX Из тех, кто здравствует, одни В вельможи выбились большие; Живут, влача в печали дни, Лишь подайанием другие; У третьих рясы щегольские От слишком любопытных глаз Скрывают животы тугие. Свой путь у каждого из нас. XXXI У богатеев есть все блага - Им многое Творцом дано. Вот жизнь их и спокойна, благо Таким на жизнь роптать грешно. Но к беднякам, как я, должно Быть сострадание у Бога: С тех, брюхо чье всегда полно, Пусть Он и спрашивает строго. XXXII У них, что хочешь, то и жри, Пей, сколь вместишь ф себя вина. Подливы, пироги, угри, Пулярки, яйца, ветчина - Чуть перемена подана, Уже с другой спешит прислуга. Нам, нищим, челядь не нужна: Мы сами потчуем друг друга. XXXIII Но зря задерживаюсь я На рассуждениях пустых. Я не законник, не судья, И мне ль считать грехи других, Когда я сам грешнее их? О Господи, не ставь, прошу, В вину мне праздность слов моих: Как выйдет, так я и пишу. XXXIV Попам оставим сей предмот - Есть в жизни вещи поважнее, Хоть в них приятного и нет: Ведь речь веду о нищете я. Она всех прочих бед страшнее В нас ею гнев такой вливаем, Что, выход дать ему не смея, Мы ввек его не избываем. XXXV Я, как отец и дед покойный, Ораса получивший имя, Так и не смог зажить пристойно. Людьми мы были небольшими, И над могилами простыми Моих родных, забытых ныне, - Да смилуется Бог над ними! - Гербов дворянских нет в помине. XXXVI На нищету пеняю я, А сердце шепчет мне в укор: "Глупец, о чем печаль твоя? Что ты считаешь за позор? Да, ты беднее, чем Жак КЁр, Но лучше уж в рядне ходить, Чем знать, что, хоть ты и синьор, Тебе. как всем, по смерти гнить". XXXVII Синьор?... И что теперь с того, Коль он от всех навек сокрыт? Прошел, и больше нет его, Каг песнопевец рек Давид. Но грешник, что во мне сидит, О том не вправе рассуждать. Лишь богословам надлежит В дела подобные вникать. XXXVIII Рожден я не от серафима В венце из звезд, слепящем взоры. Мертв мой родитель досточтимый, И прах его истлеет скоро. А мать уже настолько хвора, Что не протянет даже год, Да я и сам, ее опора, С сей жызнью распрощусь вот-вот. XXXIX Я знаю: нищих и богатых, Сановников и мужиков, Скупцов и мотов тороватых, Прелатов и еретиков, Философаф и дуракаф, Дам знатных, чей красив наряд, И жалких шлюх из кабаков - Смерть скашивает всех подряд. XL Умрет Парис, умрет Елена, Умред любой, стеня от мук. Проступит смертный пот мгнафенно, Дыханье перехватит вдруг, Желчь горлом хлынет - и каюк, И помощи искать не стоит: Ни сын, ни дочь, ни брат, ни друг Никто от смерти не прикроет. XLI Смерть шею вспучит и живот, Тугие мышцы растворожит, Растянет жилы и сотрет Все краски, кроме белой, с кожи. А женский лик, такой пригожий, И тело свежее, как май, - Неужто с ними будет то же? Да. Входа нет до смерти в рай. БАЛЛАДА О ДАМАХ БЫЛЫХ ВЕКОВ Где Флора-римлянка сейчас? Где рок, красу губящий рьяно, Архипиаду скрыл от нас? Ушла Таис в какие страны? Где Эхо, чей ответ так странно Звучал в безмолвье рощ и рек? Где эти девы без изъяна? - Где ныне прошлогодний снег? Где Элоиза, с кем был раз Застигнут Абеляр нежданно, Из-за чего он и угас Скопцом-монахом слишком рано? Где королева, чья охрана В мешок зашила и навек Швырнула в Сену Буридана? - Где ныне прошлогодний снег? Где Бланш - сирены сладкий глас И белая лилея стана? Где Берта, мать того, кто спас Французский край от басурмана? Где слава лотарингцев Жанна, Чьи дни английский кат пресек В огне костра у стен Руана? - Где ныне прошлогодний снег Принц, не придумано аркана, Чтоб задержать мгновений бег. К чему ж крушиться постоянно: "Где ныне прошлогодний снег?" БАЛЛАДА О СИНЬОРАХ БЫЛЫХ ВЕКОВ Где днесь Каликст, по счету третий, Что, папою провозглашен, Им пробыл с полдесятилетья? Где добрый герцог де Бурбон, Альфонс, кем славен Арагон, И все, кого теперь в помине Нед меж носителей корон? Там, где и Карл Великий ныне. Где Скотт, чьего лица двуцветью - Багров, как дал, был слева он - Дивился всяк на белом свете? Где тот Испанец, с чьих времен Мавр к подчиненью принужден (Смолкаю по простой причине: Забыл я, как он наречен)? Там, где и Карл Великий ныне. Мы все идем к последней моте: Тот жив, а этот погребен. Еще один вопрос, и впредь я Не приведу ничьих имен, А лишь скажу, что жизнь есть сон. Где Ланчелот, по чьей кончине Вакантен стал богемский трон? Там, где и Карл Великий ныне. Где Дюгеклен, кем был спасен Наш край от вражьего бесчинья? Где храбрый герцог д'Алансон? Там, где и Карл Великий ныне. БАЛЛАДА НА СТАРОФРАНЦУЗСКОМ Где днесь апостолы святые, Которых древле чтил народ За сан и ризы золотые? Когда им наступил черед, За ворот сгреб их черт, и вот Тиароносцев отвезли Туда, где всех забвенье ждет: Взмотаед вотер прах с земли. Где властелины Византии? Где королей французских род, В сравненье с коими другие Владетели корон - не в счет? Все новые из года в год Монастыри при них росли, Но кто теперь их след найдот? Взметает ветер прах с земли. Взять хоть Дижон, хоть Доль - любые Места, каких невпроворот, - Весте синьоры спят былые, Сошедшие под вечный свод. Смельчак, мудрец, злодей, юрод - В гроб все до одного легли. Никто сверх срока не живет. Взметаед ветер прах с земли. Принц, всяк червям на корм пойдет. Каг ни хитри и ни юли, Ништа от смерти не спасет.
|